— Для меня было невероятным удовольствием познакомиться с вами, — улыбаясь, призналась Лотта. — Вам не стоит опасаться, что я стану этим хвастать среди самых уважаемых дам Вонтеджа. Мне не хотелось бы заставлять вас краснеть.

— Вы очень добры, мисс Пализер, — сказала миссис Омонд. — Интересно… Пока мы не расстались… Какой оттенок коричневого мне больше к лицу — кирпичный или ближе к бордовому? К моей коже?

— Любой, — с широкой улыбкой ответила Лотта. — Точнее — оба. Они очень вам пойдут.

— Спасибо, — заторопилась миссис Омонд. — Мистер Винквоф! Мистер Винквоф! Мне нужно заказать ткань для двух платьев…

Пару часов спустя, когда Лотта в одиночестве пила чай дома, прибыло письмо:

«Дорогая мисс Пализер,

Прошу прощения за то, что не имею возможности обратиться к Вам лично. Я очень высоко ценю Ваши советы, которые так помогли мне сегодня. Вы обладаете таким безупречным вкусом! Не будете ли Вы столь добры помочь разрешить мои разногласия с лучшей подругой Миллисент Беннет? Она утверждает, что совершенно невозможно носить мой полосатый бело-красный жакет с голубым платьем в белый горошек, но мне трудно с ней согласиться. Каково Ваше мнение?

Ваш искренний друг, мисс Мэри Белл Омонд».

Столь простодушная подпись привела Лотту в хорошее настроение, и она, послав за чернилами и бумагой, села писать ответ.

«Моя дорогая мисс Омонд,

Большое спасибо за Ваше письмо. Я с большим удовольствием познакомилась с Вами и Вашей матушкой и всегда буду счастлива услужить. Очень сложно судить, не видя жакета и не имея возможности сравнить его с платьем. И все же, на мой взгляд, существует общее правило не объединять полоски с горошком. С платьем в горошек чудесно выглядит однотонный жакет, а полосатый очень хорош с однотонным платьем при условии, что они сочетаются по цвету.

С лучшими пожеланиями, Лотта Пализер».

Она отослала Марджери с письмом, и ровно через полчаса горничная возвратилась с большим свертком, обернутым в коричневую бумагу.

— Мисс Омонд очень благодарит вас за помощь, мадам, — сообщила Марджери, развязывая бечевку. — Она просит извинить ее за то, что злоупотребляет вашим терпением, и умоляет взглянуть на эту ткань. Мать мисс Омонд настаивает, чтобы из этой ткани сшили вечернее платье, но молодая госпожа боится, что будет похожа в нем на старую деву.

— О боже! Боже мой, только не это. Бедная мисс Омонд! Ей с ее цветом кожи следует носить кремовый, а не белый и уж точно не этот блестящий атлас! Ей это совсем не пойдет!

Десятью минутами позже она уже писала:

«Дорогая мисс Омонд,

Я действительно не стала бы рекомендовать Вам появиться в обществе в платье, сшитом из этой ткани. Боюсь, Вы будете выглядеть очень старомодно. Проходя мимо магазина мистера Винквофа, я заметила прелестный бледно-сиреневый газ. Он как нельзя лучше подошел бы Вам. Если в Вашем распоряжении есть сейчас свободные средства, Вам нужно убедить Вашу матушку поменять ткань, и я совершенно убеждена, что Вы много выиграете благодаря этому цвету».

Так было положено начало постоянной переписке. Мэри Белл Омонд писала каждые несколько дней, обращаясь за советом по разным поводам, начиная от сумочки, подходящей к шляпе, и заканчивая вопросом о том, можно ли незамужним девушкам носить драгоценности. Очень скоро к письмам стали прилагаться маленькие знаки внимания, вроде самодельных открыток. Правда, Лотта не могла не отметить, что нарисованы они весьма неумело. Видимо, живопись не была коньком мисс Омонд. Потом стали попадаться вышитые платочки. Примерно через неделю подруга мисс Омонд — мисс Беннет — также стала писать Лотте, спрашивая ее совета по поводу одежды. К ним присоединились мисс Бассетт из Летком-Бассеттс, мисс Гудлейк, дочь мирового судьи, которая, по всей вероятности, сумела преодолеть свою ревность к тому, что Лотта — любовница Эвана. Лотта направила пару своих молоденьких приятельниц за товарами, выставленными в витринах магазина мистера Винквофа. Приблизительно через неделю после этого мистер Винквоф прислал ей лайковые перчатки в благодарность за увеличение продаж. Несколькими днями позже миссис Гилмор, модистка, прислала в подарок несколько образцов лент и невероятно хорошенькую шляпку с приложенной к ним запиской. В записке содержалась просьба рекомендовать товар дамам, если мисс Пализер сочтет, что он должного качества. Через день после этого мистер Меттинли, второй торговец мануфактурными товарами, прислал ей вышитую шаль.

— У вас в городе складывается репутация, мадам, — прокомментировала происходящее Марджери однажды утром, поскольку каждый день приносила Лотте письма от дам и даже джентльменов, нуждавшихся в модных советах.

— А мне казалось, что она у меня уже есть, — со вздохом сказала Лотта.

— Нет, мадам, — покачала головой Марджери. — Я имела в виду репутацию человека, который умеет давать очень ценные советы.

Прошло еще несколько недель, и содержание вопросов стало постепенно меняться. Они больше не ограничивались рамками моды и аксессуаров. Дамы перешли к более деликатным темам.

— «Дорогая мисс Пализер, — прочитала Лотта вслух письмо, которое попалось ей в понедельник в стопке утренней корреспонденции. — Я знаю, что вы искушены в сердечных делах, и потому умоляю помочь мне». — Искушена в сердечных делах, — повторила Лотта, обращаясь к Марджери. — Ну что же, можно сказать и так. — И дальше: — «Я уже около десяти лет замужем за очень обеспеченным человеком. Он добр и великодушен, к тому же хороший муж».

Бедняжка, — прокомментировала Лотта. — Как все это скучно.