Но не сейчас.

Все восстало внутри ее. Они оба вовлечены в борьбу — чья воля окажется сильнее. Однажды ей уже удалось выиграть.

Сейчас она заставит его запеть по-другому.

Быстрая, как молния, она оседлала его, воспользовавшись замешательством. Схватила со стула шарф и быстро обвязала вокруг запястья Эвана, притянув узлом к деревянному изголовью кровати. Она умела вязать узлы — Тео научил, когда они были еще детьми.

— Что за дьявол, — выругался Эван, повернувшись посмотреть, что она сделала.

Это дало возможность Лотте перехватить второе запястье и, обвязав сброшенной сорочкой, привязать у него за головой.

— Только не порвите мои шелка, — сладчайшим голосом пропела Лотта, — или вам придется разоряться на новые.

Она видела, как, вздувшись, напряглись его мускулы под тканью рубашки в попытке освободиться от пут. Шелк выдержал. Он выругался, недоверчиво глядя на нее синими глазами.

— Что, черт побери, вы собираетесь делать?

Лотта знала, что его не удержат никакие путы, если он разозлится. Потому снова села на него верхом, просунув руки ему под рубашку. Ее ладони прижались к его груди. Она склонилась и поцеловала его, раздвинув языком его губы, покусывая, заигрывая с ним. Она чувствовала его отзыв и сопротивление.

— Я немного устала просить у вас сострадания, Эван, — пожаловалась Лотта. — Теперь ваша очередь.

Ответ Эвана прозвучал очень выразительно на отличном французском, вызвав смех Лотты.

— Боюсь, это физически невозможно, моя любовь, — заметила она.

Лотта скользнула ниже, прижимаясь к нему обнаженным телом. Грубая ткань его бриджей шершаво прошлась по ее коже. Он уже был сильно возбужден, Лотта проявила большую осторожность, чтобы не прикасаться к чувствительным точкам.

— Думаю, — сказала она, немного отодвигаясь и задумчиво поглядывая на его распростертое тело, — у меня будут некоторые затруднения с вашими башмаками. Но, в самом деле, не звать же мне на помощь Марджери… Давайте оставим что-нибудь из одежды…

— Ради всего святого, Лотта, — хрипло произнес Эван, — дайте мне закончить.

В ответ Лотта с легкой нежностью поцеловала его губы, вырвав стон.

— Как интересно, вы ведь не собираетесь терять контроль над собой, — пробормотала она, прижимаясь губами к впадине его живота, пробуя на вкус жаркую солоноватую кожу.

— Конечно нет. — Голос Эвана звучал теперь более напряженно, словно он испытывал физическую боль. — Я управляю своими чувствами с пятнадцати лет. Никто не сможет отнять этого у меня.

«Никто не сможет отнять этого у меня…» В этом его сила… Сейчас Лотте это стало очевидно. Даже плен, отнявший у него всякую свободу, не затронул ее. Даже власти признавали за ним это качество. Они постарались сломить его волю другим способом, но не слишком в том преуспели. Он ушел из-под власти своего отца, сбежав из дома, и с тех пор сам себе хозяин. Никто не в силах поставить его на колени. Лотта укротила его мощь, взяла в плен. Наблюдала за тем, как, теряя контроль над собой, он одновременно зол и околдован этим.

— Перестаньте сдерживаться. Вам все равно ничего с этим не поделать, — прошептала Лотта, пройдясь губами по его груди и прижимаясь приоткрытым в поцелуе ртом к крепким мускулистым плечам.

Эван снова безуспешно попытался освободить свои руки от шелковых оков.

— Я хочу услышать ваши мольбы, — шептала она. Она тихонько прикусила его плечо.

Дрожь желания потрясла его тело.

— Вы изнуряете меня. — Синие глаза Эвана загорелись яростным огнем. — Избавьте меня от этого, Лотта.

— Но вы же сказали, что хотите меня.

— Сказал, — выдавил Эван сквозь стиснутые зубы. — И повторяю.

— Тогда… — Лотта провела рукой по вырисовывающемуся под тканью бриджей силуэту, и он снова дернулся всем телом в своих оковах, — не вижу никаких препятствий, не так ли? — закончила она.

Эван крепко выругался.

— Откуда вам известно, как вязать узлы? Нет женщин, которые знают, как это делается.

— Есть. Я же знаю… — пробормотала Лотта. Она превосходно себя чувствовала. Победительницей, женщиной.

И была очень, очень довольна собой. Она положила руку на застежку его бриджей, чувствуя, как натянулась ткань, быстро расстегнув пуговицы. Его жаркий и напряженный, пробужденный желанием член обрел свободу. Лотта умышленно не дотрагивалась до него.

— Вы не станете этого делать, — почти приказал он. Его глаза засверкали, челюсти крепко сжались, тело беспокойно задвигалось на кровати.

— Я это уже делаю, — возразила Лотта. — Мы всегда играем по вашим правилам, Эван. Но не в этот раз.