— Молчи!

Цезарь поднялся с места.

— Довольно с меня на сегодня.

— Мне очень жаль, — извинилась Октавия. — Девочка испугалась.

— Еще бы, — сердито бросил он. — С этого дня — никаких выходов Гермеса и Харона! Агриппа, передай им.

— А как же узнать, когда закончится бой? — осведомился его племянник.

— Когда один из гладиаторов больше не сможет сражаться. — Повернувшись к Антонии, Цезарь взял девочку за подбородок, сам утер ее слезы и пообещал: — Больше никаких смертей.

Впрочем, я заметила: когда принесли выигрыш, Октавиан не стал отказываться.

Уже на вилле Александр отдал мне увесистый кошелек и тихо сказал:

— Для твоего приюта.

Я спрятала деньги в металлическом сундуке (недавний подарок Октавии), а брат запер его ключом, который носил на шее под буллой.

— Идем, — торопил нас Марцелл, стоя в дверях вместе с Юлией. — Успеем еще посмотреть колесничные гонки с дядиной площадки.

— А он не рассердится? — уточнил Александр. — Сказал же, что на сегодня достаточно.

— Отец просто не желает отсыпать ланисте три сотни денариев, — скривилась Юлия.

— Кто это — ланиста? — спросил мой брат.

— Хозяин школы гладиаторов, — вмешался Марцелл. — Когда боец погибает, устроитель игр возмещает потери хозяину. Римские игры, по обычаю, оплачивает Цезарь, а любимцы публики обходятся очень даже недешево.

— Теперь отцу придется расстаться с тремя сотнями — и это только за одного человека. Избавившись от Харона с Гермесом, он избавится и от любых долгов перед ланистами. — Юлия улыбнулась. — Вы ведь не думали, будто все это ради Антонии?

Римские игры тянулись еще четырнадцать дней, и к девятнадцатому сентября никого уже не тянуло обратно к учителю Веррию и занятиям. Марцелл умолял Октавию об отсрочке, но та была неумолима.

— Через шесть дней наступит dies natalis; будем праздновать двое суток. Думаю, этого более чем достаточно, — говорила она, провожая нас к портику, где уже ожидали Галлия с Юбой. — Скажите, вы отмечали в Египте дни рождения?

— Нет, — выпалил, не подумав, мой брат. — Разве что папа иногда приносил подарки.

Октавия сжала губы. Наверняка подумала о дарах, которых не получили ее дочери, пока наш отец был в Александрии.

— Сущие пустяки, — поспешила вмешаться я. — Ничего особенного.

— По крайней мере, он помнил, — тихо произнесла сестра Цезаря.

Я нахмурилась. Брат наконец-то понял, что натворил.

— Знаете, мы почти не видели отца, — прибавил он, спохватившись. — Даже в день рождения.

Октавия горько улыбнулась. Я кожей чувствовала, как она смотрела нам в спины, покуда мы не скрылись из виду.

— Наслаждайтесь, — обронил Юба, передавая нас в руки учителя на пороге школы.

Кажется, учитель Веррий проникся к нам состраданием, потому что ближайшие несколько дней были заполнены веселыми играми. Мне удалось победить в состязаниях на запоминание длинных отрывков из Еврипида и на знание Муз, а Тиберий ухитрился усвоить самые крупные куски из произведений Энния [27] и Теренция [28] — неких римлян, труды которых меня совершенно не интересовали. С окончанием сентября развлечения тоже кончились, и учитель твердо вознамерился познакомить нашу компанию с риторикой, наукой публичных выступлений. Марцелл тяжело вздохнул, а Юлия обмякла на стуле.

— Сегодня вы проведете некоторое время возле Сената, слушая, как ведутся дела. — Веррий не стал обращать внимание на жалобный стон дочери Цезаря. — От вас только требуется выбрать один из спорных случаев и проследить за его решением до конца. Если повезет, разбирательство завершится прямо сегодня.

— Пустая трата времени, — посетовала Юлия по дороге на Марсово поле. А потом, посмотрев на шагающих чуть поодаль Галлию с Юбой, блеснула глазами. — Может, убедим их притвориться, будто мы были в Сенате, а сами…

— …сочиним целое разбирательство? — возмущенно продолжил Марцелл.

— Ну и когда же нам посещать эти слушания? — осведомилась девушка.

— Придется забыть о цирке по крайней мере на неделю, — ответил он.

— Но Веррий не говорил, что разбирательство непременно должно быть долгим. Давайте выберем что-нибудь покороче, до завтрашнего утра?

Марцелл внимательно посмотрел на нее.

— Тогда нас заставят ходить туда снова и снова.

Юлия повернулась ко мне.

— Не понимаю, как ты выдерживаешь? С рассвета учишься у Витрувия, а потом еще целый день с нами…