Вдруг он увидел в толпе человека, который, как и он, пришел сюда из пустыни. Его сердце преисполнилось радости, и он громко выкрикнул:

– Эй, друг! Где это мы очутились с тобою? Что это за вожделенный град? Что за щедрый народ здесь живет? В своих дворцах они чествуют случайного гостя, их царевичи у себя принимают его, их царь вешает знак отличия ему на грудь и являет ему все радушие города, поистине, сошедшего с небес!

Но тот, что тоже пришел из пустыни, ничего не сказал в ответ. Он только улыбнулся, слегка кивнув головой. А шествие проследовало дальше.

И лицо странника было высоко поднято, и в глазах его сиял свет.

Мне поведали, что в лесу среди гор живет в уединении молодой мужчина, который когда-то был царем обширной страны за пределами Двуречья. Рассказали также, что по собственной воле оставил он трон и землю своей славы и поселился в диком краю.

«Я разыщу этого человека и узнаю его сокровенную тайну, – решил я, – ибо тот, кто отказывается от царской власти, более велик, нежели сама эта власть».

В тот же день я отправился в лес, ставший ему пристанищем. И я нашел его сидящим под белым кипарисом с посохом в руке, словно то был скипетр. И я приветствовал его так, как если бы предо мной был царь.

Он повернулся ко мне и кротко молвил:

Что привело тебя в этот лес, исполненный тиши и покоя? Ищешь ли ты под сенью зелени свое потерянное «Я» или в сумерках держишь путь к себе домой?

– Я искал лишь тебя, – отвечал я. – Искал, чтобы узнать о причинах, побудивших тебя предпочесть лес царству.

– История моя коротка, – сказал он, – просто я внезапно прозрел. Случилось это так: сидел я как-то во дворце у окна, выходившего в сад, где прогуливались мой придворный советник и чужеземный посланник. Когда они приблизились к окну, я услышал, как советник говорит о себе следующее: «Я во всем похож на царя; я жаден до крепкого вина и падок до всяческих азартных игр. И у меня, как и у владыки моего, – грозный нрав». После этих слов они скрылись среди деревьев. Однако вскоре воротились, и на сей раз придворный советник говорил уже обо мне: «Владыка мой, царь, во всем похож на меня: такой же искусный стрелок, так же, как я, любит музыку и совершает омовение трижды на дню».

Помедлив мгновенье, молодой человек добавил:

– На исходе того же дня я покинул дворец, взяв с собой только свое платье; ибо не пожелал дальше повелевать теми, кто присваивает себе мои пороки, а мне приписывает свои добродетели.

– Право, диву даюсь, – сказал я, – что за странная история!

– Ничуть, мой друг, – возразил он, – ты постучался в ворота моего молчания и воспринял только сущий пустяк. Ибо кто не предпочел бы царству – лес, где непрестанно поют и пляшут времена года? Многие отдали царство за меньшее, чем уединение и сладостный союз с одиночеством. Неисчислимы орлы, что спускаются с поднебесья жить вместе с кротами, дабы проникнуть в тайны земли. Есть такие, кто отказывается от царства мечтаний, дабы не казаться далеким от того, кто не умеет мечтать. А также и такие, кто отказывается от царства наготы и прикрывает свои души, дабы не устыдить других видом неприкрытой правды и обнаженной красоты. И все же величайший из всех них тот, кто отрекается от царства скорби, дабы не выглядеть надменным и тщеславным.

Затем он поднялся, опершись о посох, и сказал:

– Ступай теперь в большой город, сядь у его ворот и следи за всеми, кто входит в них и вы ходит обратно. Увидишь, встретится тебе и тот, кто, хотя родился царем, пребывает без царства; и тот, кто, хотя подневолен во плоти, властителен в духе – хотя ни ему, ни подданным его это невдомек; а также и тот, кто, хотя и кажется, что властвует, в действительности раб своих собственных рабов.

С этими словами он улыбнулся мне, и тысячью зорь осветились его уста. Затем он повернулся и ушел в глубь леса.

А я, как он мне наказывал, воротился в город и, сев у ворот, стал наблюдать за прохожими. И с того дня во множестве я видел царей, чьи тени скользили по мне, и ничтожны числом были подданные, по которым скользила моя тень.

Четверо рабов обмахивали опахалами старую царицу, которая забылась сном на троне и похрапывала. А на монарших коленях растянулся кот, мурлыкая и лениво щурясь на рабов.

Один раб завел такой разговор:

– Ох и безобразна эта старуха во сне! Гляньте, губы ее отвисли, а дышит она так, будто дьявол душит ее.

Тогда кот, мурлыча, молвил:

– Она и наполовину не так безобразна в сне своем, как вы в своем бодрствующем рабстве.

– Сон, вроде бы, должен был разгладить ее морщины, вместо того чтобы углубить их, – заметил другой раб. – Верно, снится ей нечто жуткое.

– Вот бы и вам дать волю спать и лицезреть во сне свою свободу, – промурлыкал кот.

– Может, ей привиделось шествие всех тех, кого она обрекла на смерть, – предположил третий раб.