Я читала, затаив дыхание: ведь это означает, что на колоде было написано имя настоящей средневековой ведьмы, жившей в XVII столетии! Вот бы только это не оказалось газетной уткой. У меня буквально глаза на лоб полезли, настолько я прониклась этой историей, и я изо всех сил старалась не думать о том, что этот человек использовал свои знания, чтобы ввести окружающих в заблуждение. Вдобавок ко всему Томас Уинтер проверил местную приходскую книгу и установил, что вышеупомянутая девушка действительно существовала. Она родилась в 1675 году, умерла в 1691-м и была похоронена в церкви Святой Марии, построенной в XII веке.

Я стала смотреть в окно. Люк в рабочем комбинезоне, весь перепачканный какой-то белой пылью, что-то делал на крыше своего дома. Он говорил, что помогает папе с ремонтом, и в обычной ситуации я бы заинтересовалась, но только не сегодня. Я пригнулась к столу, чтобы он не заметил меня и не стал бросаться галькой в окно.

По запросу «Мартинвуд» нашлась только одна маленькая фотография черного с белым здания в стиле фахверк, [3] настолько старого, что оно, казалось, вот-вот вывалится из собственного фундамента. К ней прилагался короткий текст, но судя по всему, у дома была достаточно богатая история. С 60-х годов XX века им владел местный совет, а затем в 2007 году он через аукцион перешел к частному лицу. Я побарабанила пальцами по столешнице: похоже, настало время для следующего перерыва.

— Кэти, ты выглядишь так, будто увидела привидение… или ведьму! — Мама громко рассмеялась собственной шутке, увидев мое задумчивое лицо.

— Я только что об одной прочитала, — вздохнула я. — Но она не настоящая. То есть девушка волне реальна, но она никогда не была ведьмой.

— Этот историк все выдумал?

Я мрачно кивнула.

— Ну что ж, не бери в голову, — оптимистично ответила она. — Во всем этом все равно присутствует крупица правды, и множество исторических фактов перемешалось с легендами.

— Но здесь все выглядело совсем иначе, — проворчала я. — У него все вышло так аргументированно.

— Он просто хороший рассказчик, — хихикнула мама. — Может, ему следует оставить историческое поприще и заняться сочинением романов?

Я никак не хотела расставаться с этой идеей и желала того же от мамы.

— Это как будто ты смотришь хороший фильм и не узнаешь, чем же он в итоге закончился.

— Иногда, — предостерегающе заметила мама, — ты становишься слишком любознательной и зацикленной на какой-то идее, уже во вред себе.

— Разве?

— Когда ты была еще маленькой, — стала вспоминать она с умильной улыбкой на лице, — ты всегда говорила что-то смешное по поводу якобы уже знакомых мест, в которых до этого ты никак не могла быть… и еще эти ужасные ночные кошмары…

— Ты никогда не говорила мне об этом. О чем они были?

— Не знаю, Кэти, но ты плакала и билась в истерике… даже зимой ты отказывалась накрываться одеялом, будто у тебя были температура и жар, — она сглотнула. — Но к счастью, ты переросла это.

— Ух ты. А я ничего не помню. Наверное, у меня было слишком бурное воображение.

Я вернулась в свою комнату, переживая, что Нэт так и не позвонила. Когда я уже засыпала, в голове все еще звучали мамины слова. Я удивлялась, почему все эти странные ощущения узнавания и дежавю нежданным образом восстановились после долгих лет забвения.

Женевьева была просто каким-то хамелеоном. Она опять изменила свою внешность. Теперь ее лицо было обрамлено кудрями, но не такими жесткими и своевольными, как у меня, а мягкими ниспадающими локонами, танцующими под октябрьским солнцем, золотыми, словно осенняя листва. Черты ее лица стали еще нежнее, а одета она была в винтажную тунику с оборками поверх леггинсов, которая делала ее похожей на прекрасную беспризорницу. Когда я пыталась сделать что-то подобное с собственным имиджем, мне удавалось походить только на корову в седле. Я постаралась не обращать на нее внимания, полная решимости наконец встретиться с Нэт, которая сейчас стояла ко мне спиной. Я дернула ее за рукав, и в этот момент мое сердце перестало биться, настолько я боялась увидеть враждебность в ее взгляде. Но она повернулась и посмотрела на меня так же доброжелательно и лучисто, как и всегда.

— Все в порядке? — нервно спросила я.

Она печально кивнула и прошептала.

— Прости за вчерашнее. У меня был идиллический семейный выходной… даже эсэмэс писать не разрешали. Это была пытка.

— А что со всеми этими… любовными заклятиями?

— Я решила, что выкручусь из этого, — храбро ответила она. — Скоро они найдут кого-нибудь еще, и я стану вчерашним днем.

Когда я поняла, что она настолько хладнокровно отнеслась ко всему этому, я успокоилась и почувствовала, что на глаза у меня наворачиваются слезы облегчения. Это было просто освобождением, хотя меня все еще приводила в ярость Женевьева, которая просто не желала оставаться незамеченной. Она подошла прямо ко мне, демонстративно приглаживая свои роскошные кудряшки руками. Ханна и Нэт, похоже, почувствовали что-то, потому что я успела заметить, как они обмениваются напряженными косыми взглядами.

— Мне нравится твоя прическа, — прочирикала я, пытаясь рассеять их беспокойство.

— Ой, правда? — непринужденно ответила Женевьева. — У меня сломался утюжок для волос, и вот результат.

Я потянулась к ней и намотала одну из ее кудряшек себе на палец, чувствуя, как внутренне она вся сжимается от отвращения.

— Как прошли выходные? — многозначительно спросила она, и от ее коварной улыбки у меня кровь застыла в жилах. Наверное, она надеялась, что Нэт теперь станет меня игнорировать, и я была ужасно рада, что между нами все же ничего не изменилось.