–  Товарищ дорогой, а обещанная бутылка?
– Сосед по столу улыбался широко и красномордо, видимо, было у него кое-что с собой, от одной рюмки самогона такой румянец не возникает.

–  Извини, старик, - сказал Апыхтин, - я тут не вижу магазинов… Но не отрекаюсь от обещанного.
– Он вынул и протянул мужику десять долларов.
– Хватит?

–  Вообще-то маловато…

–  Да?
– удивился Апьгхтин.
– Ну что ж… - И он протянул вторую десятку.
– Теперь-то уж хватит?

–  Да как сказать…

–  Старик, ты плохо кончишь!
– резковато сказал Апыхтин. Почему-то он был уверен - так и будет, так и будет. Что-то давало ему сегодня уверенность, что-то над ним сегодня светилось. Денег он мордатому не дал, сунул их обратно в карман. И опять знал - поступает правильно. В полном согласии с древними законами, по которым он стал жить, не зная самих законов.

Когда через несколько дней, уже в аэропорту Пафоса, маясь от безделья в ожидании самолета, Апыхтин встал на багажные весы, он ужаснулся. Стрелка показывала не сто десять килограммов, к которым он привык за последние годы, а только девяносто. Причем на плече у него болталась достаточно тяжелая сумка, он был одет, обут, и дело происходило сразу после обеда. Значит, весил он около восьмидесяти пяти, если не меньше.

–  Ну, ты даешь, старик, - пробормотал он озадаченно и пошел искать зеркало. Нашел в туалете. Из Зазеркалья на него смотрел совершенно незнакомый человек. Он лишь знал, твердо знал, что этого человека зовут Апыхтин Владимир Николаевич. Поджарый молодой детина с короткой стрижкой и трехнедельной щетиной вместо бороды понравился Апыхтину. Он вдруг ясно и четко понял, что на этого человека можно положиться, он кое на что способен, на такое, на что никогда бы не решился тот бородатый, толстобрюхий банкир с волосами по плечам, которым он был совсем недавно.

–  Ну что ж, - пробормотал Апыхтин, - ну что ж… Пусть будет так… Если так случилось, значит, так и должно было случиться.

Что-то зрело в Апыхтине, что-то менялось, и ему нравились превращения, которые с ним происходили. Направляясь к трапу самолета, он вдруг осознал - у него другая походка. Легче, порывистее. Он мог оглянуться на ходу, а раньше не позволяла масса. Перепрыгнув через лужу на взлетном поле, Апыхтин рассмеялся про себя - раньше он бы обошел эту лужу.

В ресторане «Пуп Земли» чувствовался дух неуловимой криминальности. Человек опытный, кое-что повидавший в жизни сразу ощущал наличие второго дна. Не все здесь было ясно и, очевидно, не все было просто и открыто. Настораживали перешептывания, переглядки, жесты, которые посылали время от времени официанты - не то успокаивая своих клиентов, не то предупреждая о какой-то неожиданно возникшей опасности. Многое подразумевалось с полуслова, заказы делались кратко, словно речь шла о чем-то всем хорошо известном. Кандауров был весел, здесь все его знали, ему кричали что-то, он отвечал тоже громко, не пытаясь говорить потише.

Юферев шел за ним с явной подчиненностью, так ведет себя провинциал в столичном ресторане, куда привел его дальний родственник. Он все принимал как должное, ничему не удивлялся, но все замечал, не мог не замечать, поскольку место было странноватое, а он оказался здесь впервые.

–  Где сядем?
– обернулся к нему Кандауров.

–  Вон вроде столик свободный.

–  Здесь будет тот столик свободный, который нам понравится, Саша. Давай в уголочке приземлимся… Мы все видим, нас сложнее рассмотреть… Опять же, никто не подкрадется, а?

–  Бывает, что сзади подбираются?

–  А зачем мне об этом думать - бывает или не бывает, часто или не очень, здесь или в другом месте? Зачем, Саша? Могут подобраться? Могут. Значит, я должен это предусмотреть. Потому и жив до сих пор. Ты вот тоже жив, значит, правильно ведешь себя. А некоторые ведут себя плохо, можно сказать, отвратительно. Результаты нам с тобой известны. Согласен?

–  Целиком и полностью, - усмехнулся Юферев.

Едва успели они расположиться за столиком в самом углу в легком дымном полумраке, как перед ними возник официант в черном костюме, белоснежной рубашке и алой бабочке. Он молча положил на стол меню в папке и отошел на шаг, показывая отличную выучку, усвоенную наверняка где-то в дальних поездках.

–  Привет, Коля, - сказал Кандауров.
– Что новенького?

–  Пока ничего.

–  Никто нигде даже не пискнул?

–  Костя, ты бы знал через минуту.

–  Ладно. Понял. Чем порадуешь нас с другом?

–  Семга хороша, мясо с черносливом…

–  И водка тоже, - оборвал Кандауров перечисление.

–  Послушай, - шепотом ужаснулся Юферев, когда официант отошел, - тут цены какие-то запредельные.

–  Я предупреждал.
– Кандауров взял меню, сложил папку и бросил на соседний столик.
– Ты мой гость. Поэтому цены тебя не касаются. И не кусаются. И потом, ты сообщил мне сегодня нечто чрезвычайно важное, я твой должник… Заметано?
– Кандауров накрыл своей тощей ладошкой руку Юферева.

–  Пусть так, - согласился капитан, решив, что торговаться здесь и трясти какими-то хилыми деньгами в самом деле недостойно.

–  Кстати, о твоем сообщении… То, что эти ребята не сидели, очень важно, капитан.

–  Я знаю. Вообще-то меня Сашей зовут.

–  Виноват, - Кандауров похлопал по плечу Юферева.
– Поправка принимается. Говоришь, что у тебя есть их отпечатки пальцев?

–  Да.

–  По картотеке прокрутил?

–  Не числятся.

–  Совсем новенькие?

–  Судя по почерку… Просто везучие.