На восьмом путь ему преградил охранник с автоматом и подался вперед: стараясь разглядеть его лицо. Мори ощутил сладковатый запах сакэ.

— Ты что здесь делаешь? — прорычал охранник. — Не знаешь, что нет прохода?

За его спиной висел огнетушитель.

— Огнетушитель, — крикнул Мори. — Нужен немедленно!

— Вот и бери его сам, — проворчал охранник, пропуская Мори.

Тот снял огнетушитель с кронштейна и стал не спеша откручивать вентиль. Баллон был тяжелый, очень старый.

— Интересно, он еще в рабочем состоянии? — как бы самому себе пробормотал Мори.

Охранник повернулся к нему и сощурился.

— Из какого ты отдела? Где твой значок?

Придерживая баллон, Мори нащупал защелку.

— Лучше проверить, — сказал он со вздохом. — На всякий случай…

— А ну-ка, покажи значок! Здесь запретная… Уаах…

Из сопла вырвалась струя и ударила в лицо охраннику, выронившему автомат. Мори хладнокровно поливал его кремовой пеной, пока охранник не сел, отмахиваясь и задыхаясь. Мори перехватил баллон как таран и с размаху ударил охранника между ног. Тот согнулся вдвое и повалился на бок. Мори стукнул его дополнительно по голове, облил неподвижное тело пеной, бросил опустевший баллон и понесся наверх.

В коридоре девятого этажа никого не было, но из кабинета Иванаги пробивалось свечение. Дверь была чуть приоткрыта. Мори остановился перед ней и минуту прислушивался. Казалось, сердце бьется громко, как метроном. Он уже решил войти, когда услышал знакомый голос:

— Не стой там, не дыши, как охотник за жемчугом. Входи и дай на себя посмотреть.

Мори ногой толкнул дверь и вошел. Иванага сидел на полу, поджав под себя ноги. Перед ним стоял невысокий столик с тремя белыми свечами, используемыми во время буддийских церемоний. На нем было темное кимоно с открытой грудью, на лбу — повязка с эмблемой восходящего солнца. В тусклом свете свечей маленький диск казался черным.

— А, Мори! Ну, вы действительно человек неудобный. Постоянно суете нос в дела, не доступные вашему пониманию.

Иванага будто забавлялся, будто играл какую-то роль. Тени и красные отсветы ритуальных огней, чередуясь на его лице, подчеркивали резкость черт. Они были простыми и твердыми, как на плакате.

— Все кончено, сэнсэй, — сказал Мори. — Здесь полиция. Ваш персонал арестован.

Иванага выгнул бровь.

— Возможно, — сказал он. — Но это ничего не значит. Мы можем еще подождать, не так ли?

Мори прошел к столику и опустился на колени напротив Иванаги.

— Чего подождать, сэнсэй? Как я понял, вы реваншист. Ждать реванша?

Иванага покачал головой.

— Вы не поймете, — сказал он. — Реванш! Скудность мысли, стерильность воображения! Мы признательны Западу. В нас пробужден дух истории.

— Эту речь я уже слышал, — отрезал Мори. — Мне неинтересно.

Губы Иванаги скривились, он поднял руку, делая жест иронического смирения. Камень на его пальце кроваво блеснул.

— Я знаю, как вы рассуждаете, — сказал он тихо. — Вы думаете, мы — фанатики, каких Япония производила веками? Нет, друг мой. Я ведь предприниматель, и я реализую главное предприятие моей жизни. Вы ведь представляете цели предпринимательства, Мори?

— Обогатиться, — ответил Мори, пожав плечами.

— Правильно, — сказал Иванага. — Цель — максимальные прибыли. Здесь, на этом нашем производстве, мы бы добились большей прибыли, чем любой бизнесмен в истории человечества. Богатства сильных государств готовы упасть в наши руки, как спелая хурма.

— Жаль, что все это идет прахом, — посочувствовал Мори.

Иванага подался вперед, глаза его блеснули, как черные жемчужины. Мори знал, что надо отвести взгляд, но не смог. Иванага элементарно гипнотизировал его.

— Это еще возможно, — медленно сказал сэнсэй. — Вы лично можете помочь нам.

— Помочь вам? — тупо переспросил Мори.

— Пойдемте со мной. Мы вместе вернемся в главный офис. У меня есть средства. Вы станете так богаты, что до конца жизни не вспомните о деньгах. Они всегда у вас будут, в любую минуту, в любом количестве. Вы понимаете?

Его голос звучал, как с неба. В его немигающих глазах стояли язычки красного пламени свечей — и колебались, колебались…

— Нет, я не понимаю, — с усилием сказал Мори. — Я не понимаю смысла ваших слов.

— Я говорю о свободе, — сказал Иванага полушепотом. — О свободе быть собой, как вы всегда хотели. Я говорю о времени, о том, чтобы оно было всецело вашим. Не придется тратить его на то, что вы презираете, и на никчемных людей. Стоит ведь стать живым среди полумертвых.