— Не думаю, что придется, — отрывисто сказал Иванага.

— Вы что? — спросил Мори. — У меня пистолет.

— Знаю, — сказал Иванага. — Но вы не управитесь с этой машиной и не навяжете мне свою волю, Мори. Я буду следовать к месту моего назначения.

— Пора прекратить игрушки, Иванага. Разворачивайте-ка эту штуку или…

Иванага повернулся и посмотрел Мори в лицо.

— Вы пытаетесь угрожать? — удивленно сказал он. — Вот еще одна ваша ошибка. Я говорил, что вы делаете слишком много ошибок.

Он увеличил громкость музыки до раздирающего уши уровня и перевел вертолет в пикирование.

— Что вы делаете? — закричал Мори.

— Даю вам урок, — откликнулся Иванага. — Учу умирать с достоинством.

— Стоп! — завопил Мори, но не мог перекричать музыку — звон тарелок, колоколов, гул орудий.

Они падали на деревья. Иванага, замерев, слушал музыку. Внизу, в прогале, блеснула вода озерка, образовавшегося в кратере старого вулкана. Мори перекатился к открытой дверце и оттолкнулся ногами от вертолета. Несколько бесконечных секунд он крутился и кувыркался над темной водой, группируясь, прежде чем она ударит его.

Удар был резкий, как взрыв. Он проник в кости. Дальше был мрак и ледяной холод. Мори шел в глубину, как камень, но жизнь из него не ушла, и он очнулся от того, что инстинктивно задержал дыхание; глаза готовы были вылезти из орбит.

Он шумно вырвался на поверхность. С воды ему была видна вспышка света и слышен грохот, как от разрыва снаряда. Вертолет разбился на склоне хребта над озером. Мори выплыл на берег озера и полежал на мягкой земле, дрожа от холода. Из носа текла кровь, от удара ныла левая лодыжка. Он заставлял себя раздеться, выжал все вещи, надел их и заковылял сквозь подлесок.

Ему пришлось идти минут двадцать, прежде чем он увидел догорающий пожар там, куда рухнул вертолет. Машина была искорежена, винт скручен, обшивка почернела от пламени. Пахло жженой пластмассой. Мори заглянул внутрь, готовый увидеть останки сэнсэя. От дыма и жара резало глаза, но одно было очевидным: вертолет был пуст.

Мори потратил минут пятнадцать, осматривая подлесок вокруг. Тело Иванаги мог выбросить удар. Он ничего не нашел и сел чуть поодаль, глядя, как умирают язычки пламени. Ночь была безветренной. Луну затянуло тучами, и тьма сгустилась.

Мори внезапно уснул. Его свалила усталость.

Проснулся он от голосов. Голова раскалывалась, во рту горчило и пересохло как после грандиозной попойки. Солнце светило ему в лицо. Слышались голоса людей и птичий щебет. «Откуда тут взялись люди и птицы? — лениво подумал он. — Они, что же, прятались, наблюдая за нами всю ночь?»

— А, Мори, вот вы где. Решили поспать, а?

Он тотчас узнал этот голос. Возле него стояли лейтенант Ито и сыщики.

— А что такое? — промямлил Мори. — Где Иванага?

Голова его раскалывалась, его мутило. Жар солнца сменился ознобом. Он весь горел.

— И я хочу вас спросить, где Иванага! Насколько я понимаю, вы помогли ему скрыться, а перед этим поставили под угрозу успех операции. Ближайшие десять лет вы можете провести за решеткой.

Голос Ито дрожал от негодования.

— А по-моему, Мори действовал правильно, — подал вдруг реплику молодой полицейский.

— Замолчи, ты, дурак! Мори нельзя доверять. По нашим данным, он с самого начала был заодно с Иванагой. Прежде всего его следует допросить.

Но молодой сыщик оказался не из робких. Он заговорил рассчитано медленно и спокойно:

— Многие наши трудности были вызваны тем, что мы не вняли советам и предупреждениям Мори и наделали глупостей, без которых можно было обойтись.

После минуты тяжелого безмолвия еще двое полицейских поддержали коллегу.

— Правильно, — сказал один.

— Надо было уделить внимание, — сказал другой.

Лейтенант Ито выпучил глаза, как глубоководная рыбка, поднятая на поверхность.

— Ну хватит, — выпалил он. — Взять его отсюда!

Когда болельщик «Великанов» схватил его под мышки и поднял на ноги, Мори сказал:

— Иванага где-то рядом. Остановите его.

— Не беспокойтесь, — мрачно ответил Ито, — оставьте это профессионалам.

— Правильно, — сказал болельщик, ударив Мори меж лопаток. — Мы, профессионалы, только и делаем, что убираем мусор, оставленный любителями, везде сующим нос.

У Мори кружилась голова, он покачивался, его тошнило.