К сумеркам натянуло туман. Плотная дымка тащилась лоскутами над самой поверхностью моря. Уверенный, что на много миль вокруг нет ни единого корабля, капитан все же отрядил одного матроса на нос ударять в колокол каждые полминуты. Офицеры и док топтались на шканцах, и каждый норовил стать спиной к грот-мачте. Никому не хотелось в этом тумане оставлять спину открытой.

– Мы сделали круг и вернулись в наше позавчера? – спросил Пенн, не зная, как точнее назвать виденный ими остров.

– Позавчера не было тумана, – обернулся Пайк.

– А я отчетливо помню, что был, – надулся Пенн.

– О да, отчетливо – это о тебе! – воскликнул Пайк, а Литтл-Майджес оглянулся и жестом попросил обоих говорить тише, как будто опасался того, кто сидит в тумане.

Все трое замолчали.

– Вижу слева по борту! – протяжно крикнул человек с марсов.

Кэп, док и лейтенант дружно бросились к левому борту и выстроились плечом к плечу, напряженно вглядываясь. Обзор им загородило крыло тумана, белое и жирное. Литтл-Майджес повернулся и посмотрел вверх, на марсовую площадку, придерживая шляпу рукой.

– Что видишь? – зычно крикнул он.

– Хрен его знает, уже не вижу. Но было оно большое.

– Больше парусов! Переложить руль, идем правым галсом! – закричал кэп и принялся остервенело крутить кольцо подзорной трубы, ища в густом молоке проблеск или очертание. – Черт бы нас всех… Кто бы это ни был, нам сейчас ни с кем не надо встречаться.

– Отменяю, – прозвучал властный голос с юта. Пенн и Пайк обернулись, чтобы увидеть, как лорд Финдли выходит из-за бизани. Он вышел в одной рубашке, кюлотах и чулках, без верхней одежды, милосердной к пузатым и толстобедрым. – Остановить корабль и ждать.

Литтл-Майджес не обернулся к нему, только тяжелее облокотился на планширь.

– Стоит ему появиться, все настроение пропадает, – проворчал он так, что услышал его только Пенн, стоявший совсем близко, а Пайк, стоявший чуть поодаль, уже не услышал. Сэр Джон сделал еще несколько шагов, опираясь на свою многофунтовую трость и встал прямо, глядя сквозь кэпа и лейтенанта в море.

– Пайк, – сказал он, растягивая гласную, – назначаю вас временно командующим судном. Донесите мое распоряжение до матросов.

Литтл-Майджес все так же стоял к Финдли спиной, опираясь локтями и брюхом о фальшборт, и делал вид, что смотрит в трубу, на деле же смотрел прямо перед собой. Пайк наклонился к своему капитану и сказал вполголоса:

– Я не собираюсь ему подчиняться.

Литтл-Майджес глубоко вдохнул, как будто собирался выпрямиться, встать лицом к Финдли и велеть ему ступать обратно в каюту, – но так и не двинулся с места.

– Скажи, что я не должен ему подчиняться, - попросил Пайк. Кэп ничего не сказал в ответ. Лейтенант вздохнул, поправил парик и пошел к баку, отдавая распоряжение взять все паруса на гитовы, чтобы лечь в дрейф. Пенн остался стоять рядом с кэпом, глядя на носки своих сапог. Финдли прошел мимо обоих и с презрением посмотрел на Литтл-Майджеса, как будто плюнул на спину – а тот все делал вид, будто что-то рассматривает с помощью трубы в кромешной светящейся стене. С салингов грота донесся далекий голос:

– Вижу его мачты. Он огромный!

– Чей флаг? – не выдержал, обернулся и закричал Литтл-Майджес.

– Не вижу!

Верно, в тот самый момент солнце, невидимое в тумане, упало за горизонт. Темный туман наполнился призраками. Пайк съежился и вцепился в фал, закрепленный на кофель-нагеле. Ему во внезапно наступившей темноте померещились очертания трехдечного линейного корабля, пузатого, как чрево земное, в неминуемой близости от «Памяти герцога Мальборо», и он уже предвидел страшный удар, а потому схватился за первое, что попало под руку. Но удара не последовало, тень мощного корпуса расплылась и потеряла форму. Но следом за ней шла другая такая же тень, и еще, и еще.

– Отсалютовать! – махнул тростью Финдли. Литтл-Майджес обернулся на него – туман и темнота скрывали лицо сэра Джона, и только бортовой фонарь подсвечивал в мареве его яйцевидную фигуру.

Приветственный залп корвета прозвучал как в подушку. На «Памяти» все притихли, ожидая, что последует в ответ. До четверти часа прошло в ожидании. Ни огня, ни колокола не было на том корабле, который невидимкой шел где-то рядом.

– Он там, - говорили на палубе, - Я его чую.

– Нет, там, – отвечали другие и показывали в противоположную сторону.

Прошло не менее получаса. Наконец что-то изменилось – как будто ветер подул с новой силой, туман стал прозрачнее, и слева по борту от корвета возник линейный корабль. Чтобы взглянуть на его бушприт, людям на «Памяти» приходилось задирать головы. Литтл-Майджес вздрогнул и припал к трубе. Он осматривал, как натянут такелаж, какие паруса выставлены, и отчаянно искал глазами опознавательный знак страны или торговой компании, хоть бы размером с половину салфетки, но ничего не видел. Бушприт линкора поравнялся с полуютом корвета в такой чудовищной близости, что со шлюпки «Памяти» можно было потрогать обшивку надвигающейся махины веслом. Лейтенант Пайк увидел громадину с бака, где пытался заставить оцепеневших людей справиться с кливерами. Он подбежал к борту, перегнулся через планширь и сощурился, пытаясь разглядеть и узнать корабль по ростру. Света с борта «Памяти» на нос линкора падало достаточно, но блинд провисал, загораживая и ростровую фигуру, и большую часть форштевня. Затем Пайк увидел, что фор-стень-стаксель не закреплен шкотами и болтается как на бельевой веревке. Лейтенант решил, что линкор только что вышел из боя. Это значило, что в здешних водах бродит еще один такой же левиафан. Пайк медленно отступил от борта и, ускоряя шаг, направился к корме, к Финдли, чтобы попытаться внушить ему необходимость скорейшего бегства. Он отдавал себе отчет, что вряд ли посмеет давать сэру Джону советы, но хотел оказаться рядом с ним в тот момент, когда шквал огня пройдет по палубе. Если после первого залпа оба останутся в живых, советы станут уместны.