Водопой № 9. Западный Техас

Они явились в ночи, окружив водопой. Бриггс не знал о них ничего, кроме того, что они не люди.

— Ты уверен, что они оттуда? — спросил Джон Мильнер. Кто такие «они», он и сам не знал.

Бриггс покачал головой:

— Да ни в чем я не уверен. Пройдись по периметру, удостоверься, что все начеку. Скажи ребятам, чтобы держали пушки наготове и глаз не сводили с байкеров.

Мильнер ушел, а Бриггс продолжил напряженно всматриваться в темноту. Он не мог описать ту угрозу, что ощущалась во мраке; не мог бы, положа руку на сердце, даже утверждать, будто на самом деле что-то видел. Но он знал, нутром чуял, что они там. Прошлой ночью они убили Медведя, его ротвейлера, весившего девяносто с лишним фунтов. Медведь учуял их во тьме и бросился на них. Пес не лаял, он нападал бесшумно, как волк, не издавая ни звука, кроме злобного рычания в тот момент, когда его зубы вонзались в плоть.

— По-моему, стальной медвежий капкан и то легче стряхнуть, чем этого пса, — удивленно сказал Бриггс Май-меру, после того как они нашли Медведя. Могучие челюсти ротвейлера смыкались намертво, разрывая плоть и круша кости.

Но на сей раз они не услышали торжествующего рычания. Вместо этого пес взвыл от боли. И ужаса. Бриггс услышал этот ужас, и у него самого по коже пробежали мурашки. Потому что Медведь никогда ничего не боялся.

Они нашли пса на следующее утро, в сотне футов за колючей проволокой, ограждавшей источник. Истекшего кровью, со страшной раной в пустой грудной клетке… как будто кто-то запустил туда руку и вырвал сердце. Хозяину сразу показалось, что у пса что-то не так и с шеей, а опустившись рядом с ним на колени и приглядевшись, он понял, что она свернута. Это казалось невероятным: чтобы сломать короткую, толстую, мощную шею ротвейлера, требовалась чудовищная, нечеловеческая сила. Казалось, кто-то одной рукой удерживал пса на весу, а другой вскрыл ему грудную клетку и вырвал сердце. При одной мысли об этом у Бриггса начинали дрожать колени и волоски на загривке вставали дыбом. Чего ему точно, черт возьми, не хотелось, так это повстречаться с кем-то или чем-то, способным вот так располосовать грудь почти стофунтовому бойцовому псу. И пить его кровь.

Здешний водопой, по существу, являлся той же дающей жизнь кровью для Бриггса и еще девятнадцати людей, с которыми он его делил. Вода, пригодная для питья, не отравленная, не зараженная, не вызывающая гниения внутренностей, стала величайшей драгоценностью, после того как в Мексиканском заливе вырвалась на волю какая-то нечисть. Настоящего научного названия у этой дряни не было до сих пор, потому как ученые по сию пору, вот уже два года, спорили, пытаясь выяснить, с чем имеют дело. Зараза придавала воде легкий красноватый оттенок, в народе она имела два названия. «Красная смерть» — навеянное рассказом Эдгара По об ужасном недуге, и «свечение» — так называлась рассказывающая об этой беде песня одного рэппера.

Ученые объясняли случившееся выбросом залегавшего где-то под дном Мексиканского залива ядовитого газа метана, продукта жизнедеятельности каких-то древних микробов. Но потом, подхваченные ветром и перенесенные во внутренние водоемы, эти микробы подверглись мутации, превратившись в нечто иное. Мнений на сей счет было столько же, сколько людей; к бедствию приплетали и террористов, и инопланетян. Но Бриггс твердо знал, что это такое. Кара Господня.

После того как Мексиканский залив превратился в гнилое болото, экологическая чума стала распространяться на север. Воды залива испарялись, собирались в облака, а потом проливались дождями, заражая соседние штаты — Флориду, Джорджию, Алабаму, Миссисипи, Луизиану и Техас. Миллионы людей гибли по мере распространения катаклизма, а те, кто выжил, бежали дальше на север. Предельное перенаселение еще не пострадавших штатов вынудило власти принять меры против массовой миграции, изолировав пострадавшие территории и установив карантинный кордон, охранявшийся силами Зонального управления безопасности.

Бриггс считал Гейндриха и его банду ребятами опасными и явно со сдвигом. В обычное время никто из них не сунулся бы дальше первого защитного периметра, не схлопотав пулю в зубы, но увидев их в то утро, когда нашли Медведя, Бриггс переменил свое мнение, и они договорились, что им будет разрешено остаться на ночь, а за помощь в охране Водопоя они получат сто галлонов воды. Правда, Бриггс почти немедленно пожалел о своем решении.

С одной стороны, он был уверен, что за оградой таится некая нечеловеческая враждебная сущность, и, стало быть, его людям ради выживания не следует отказываться ни от какой помощи. Да и «Вервольфов» было всего семеро, а у Водопоя жили девять мужчин, шесть женщин и пятеро детей, тоже по большей части владевших оружием.

— Я слышал, что на водопой за Таксоном напали Потрошители, — сказал Гейндрих. — Тридцать человек погибло, остальных так и не нашли. Люди говорят — погибшим еще повезло.

— Все это дерьмовые сказки, — проворчал Бриггс, хотя и всматривался во мрак с внутренней дрожью. Он и вправду считал байки о страшных Потрошителях выдумками, порожденными общей паникой и неустроенностью, чем-то вроде леших или домовых, которыми пугают детишек, — но вид Медведя с вырванным сердцем сильно поколебал его уверенность.

Истории, подобные таксонской, ему доводилось слышать не раз — водопой или уединенное поселение подвергалось атаке, людей без разбору убивали, сердца вырывали, кровь высасывали. Такие рассказы передавали из уст в уста, но, с другой стороны, мало ли что придумают перепуганные люди. Официальные каналы информации контролировались властями, отрицавшими существование Потрошителей.

Впрочем, никто, обладавший хоть толикой здравого смысла, не лез к представителям властей с лишними вопросами, да и в разговорах с незнакомцами разумные люди старались не откровенничать. Мало ли у кого что на уме: никому не хочется, чтобы посреди ночи к его дверям заявилась полиция Зоны.