— Вот еще дерьмо, ягуары-оборотни, — проворчал Бриггс.

— Тише! — шикнул на него Мильнер. — Этот малый у себя в Мексике был историком, он специалист по этой части.

— Ну их в задницу, таких специалистов.

— А откуда, по-вашему, они берутся, эти полуягуары? — спросил Оборотень.

— В Мексике существовала цивилизация ольмеков, называвших себя Народом Ягуара, потому что они поклонялись гигантскому коту джунглей и верили, что его укус способен превратить человека в полузверя. Другие народы Мексики, такие, как майя, тольтеки и ацтеки, во многом переняли культуру ольмеков. После испанского завоевания Мексики стали распространяться тайные ордена Ягуара, ставившие целью изгнание конкистадоров.

— Это были сообщества убийц, не так ли? Вроде тугов в Индии или людей-леопардов в Африке?

— Разница между ягуарами-оборотнями и представителями названных вами религиозных сообществ состоит в том, что мы не имеем доказательств того, что последователи других сообществ действительно имели дело с чем-то сверхъестественным. А о культе Ягуара свидетельствуют высеченные на камне рельефы давностью в две тысячи лет, на которых мы видим существ с человеческими телами и головами ягуаров.

— Расскажите, пожалуйста…

Что хотел узнать Оборотень, слушатели так и не узнали, передачу заглушили помехи.

— Опять заглушили, — сказал Мильнер, выключая радио. — Наловчились, гады. Оборотень говорит, что власти надеются накрыть его ракетами, наведенными по радиосигналу.

— Тогда на кой черт им его глушить? Не лучше бы было дать ему говорить до тех пор, пока не запеленгуют и не возьмут на мушку?

— Так ведь это власти, они все через задницу делают.

— И то верно… Слушай, ты походи по периметру. А то я этим нацистским ублюдкам доверяю не больше, чем тому, что отирается снаружи.

— А ты не думаешь, что мексиканец прав? — спросил Мильнер, когда он уже уходил. — Вдруг там и вправду люди-ягуары?

— Ага, заодно со снежным человеком и Дракулой. Давай, пошевеливайся.

Говоря, он обернулся к собеседнику и чуть не уткнулся в гейндрихова приятеля. Байкер был таким же грязным, и воняло от него точно так же.

Чертова зараза переменила все на свете. Нынче ни от кого приятно не пахло, потому как люди не могли позволить себе тратить воду на умывание, а когда потом и мочой воняют все подряд, из-за запаха ни к кому придираться не приходится. Но от чертовой банды Гейндриха смердело как-то особенно, не как от других людей. Было в этом запахе что-то знакомое, Бриггс точно знал, что ему доводилось чуять нечто подобное раньше, но где и когда — он вспомнить не мог.

Он обошел всех четверых караульных из смены, тихонько инструктируя каждого держать глаза открытыми и одним глазом приглядывать за байкерами.

Поговорив с последним в карауле, Бриггс направился в зону между двумя проволочными заграждениями и двинулся по кругу, светя фонариком во тьму и гадая, что же там мог увидеть Гейндрих. Конечно, такой чокнутый ублюдок запросто мог углядеть что угодно, в том числе и то, чего там никогда не было. Но с другой стороны, мир вокруг тоже был безумным. Черт, ну не в то время Бриггс родился…

Нынешняя зараза была не первым бедствием, поразившим мир. В Средние века «черная смерть» унесла жизнь каждого третьего человека в Европе и на Ближнем Востоке. В каждом столетии эпидемии гриппа уносили по всему миру миллионы жизней. Великие туземные цивилизации в Северной и Южной Америке были выкошены завезенной конкистадорами оспой, а в это время в Европе попавший туда из Нового Света сифилис уносил десятки миллионов жизней. Но ни одна катастрофа, включая техногенные катастрофы атомной эры, не угрожала всему миру.

«Не повезло, — снова подумал Бриггс. — Легли бы карты лучше, я бы, может быть, жил в другое время». Например, в ту эпоху, когда его дед прибыл на Запад, построил ранчо и занялся скотоводством. В то незатейливое время, когда разговоры о конце света были не больше чем разговорами.

Гейндирх оказался рядом с ним так внезапно, что он едва заметил его приближение: услышал тихие шаги и резко развернулся, выставив перед собой ствол.

— Что это ты так подкрадываешься?

Гейндрих ухмыльнулся: заячья губа придала его ухмылке зловещий вид.

— Ничего я не подкрадывался. Просто твои мысли где-то блуждали, вот ты меня и не услышал.

— Мои мысли на курке моего ружья. Будь осторожней, а то я от неожиданности могу продырявить твои кишки десятым калибром.

— Да ладно, тут все на взводе. Все это чуют.

— Чуют что? Я, например, ни хрена не чую.

Бриггс лгал. На самом деле он тоже чуял, да еще как. То было ощущение грозящей беды, от которого ему не удавалось избавиться с того самого момента, когда его взору предстал лежащий на земле Медведь: на груди рана со здоровенный кулак величиной, а крови почти нет. А еще его испугало полное отсутствие следов. Судя по всему, Медведь, эта четвероногая сухопутная акула в девяносто фунтов весом, стал легкой добычей кого-то несравненно более опасного и свирепого.