В дом я вошла с красными, заплаканными глазами, шмыгая носом. Нина Максимовна, увидев такое мое состояние, всплеснула руками:

– Это что еще такое? Ты чего это расклеилась?

Вынув из кармана носовой платок, по-матерински вытерла мои щеки, от чего слезы полились с новой силой.

– Я не могу-у-у,- выла я.
– Это все неправда, неправда!

Женщина обняла меня, похлопывала по спине, приговаривая:

– Ну-ну, детка, ничего не поделаешь, судьба твоя такая. Тяжело тебе, понимаю, но ведь и ты не одна. Нас вон сколько - и все верим. А против веры ни одна гадость не выстоит. Она ж из души, вера. Этим и отличаемся от обычных-то. Они живут под потолочком, а мы - под самыми небесами. И бояться не нужно, оно все внутри тебя, только поверь.

Я потихоньку успокаивалась под ее негромкий наговор, на сердце становилось легче, я крепко обняла худенькую старушку, шепнула в ухо:

– Спасибо вам.

– Давай-ка, отдохнешь, Анечка?

Я кивнула, разделась, прошла в небольшую комнатку, уставленную старой, потертой мебелью, пропахшую ладаном и душистым мылом, улеглась на диван, устланный лоскутным одеялом, и только тогда поняла, что жутко устала. Нина Максимовна принесла в кружке теплое молоко с медом и еще чем-то пахнущим травами и летом, кусок теплого хлеба. Я с благодарностью приняла еду, перекусила и, едва опустившись на подушку, уснула. Напоследок подумала, что Алексей, как бы ни сердился, а прекрасно справляется с ролью защитника и соратника. Я усну, а он будет держать морок вокруг дома, чтоб не увидели те, кто придет по моему следу.

И еще подумала, что, наверное, все правильно сделала.

Безжизненная, черная каменистая равнина до самого горизонта, над ней - низкое тяжелое небо, по нему с огромной скоростью несутся лохмотья грязно-серых туч. Странно. Ветра же нет. Почему они летят так быстро? И солнца нет, время будто застыло. Под ногами мелкая острая галька, а я босиком. Какое пустое и страшное место! Некуда идти - везде все одно и то же. Но пошла, осторожно, на цыпочках, стараясь не пораниться. Вскоре ноги привыкли к боли, и идти стало легче. Однако, куда ни сворачивала, тучи все так же неслись в одном направлении. Накатила тоска, и усиливалась, сменяясь предчувствием такого горя, от которого не оправиться. Появилось ощущение, что я одна в этом мире, пустом, мертвом, превратившемся в бесконечную пустыню.

Я устала. Села и поняла, что не хочу вставать, идти, искать кого-то, мне нужно просто лежать и смотреть на летящие хлопья сажи, пока не рассыплюсь такой же галькой, что шуршала под ногами. Даже подумалось, что прорасту в нее, постепенно окаменею и перестану чувствовать, думать. Все бессмысленно. Никому не нужно. Больше ничего никогда не будет.

Я скорее ощутила, чем услышала движение позади себя. Обернулась и наткнулась на свое отражение. Огромное зеркало стояло прямо на земле, непонятным образом удерживая равновесие. Я обошла его, обнаружила, что оно двустороннее, и с той стороны тоже отражение пустыни и меня в ней. Я коснулась холодного стекла ладонью. На нем тут же появился отпечаток, причем очень четкий, с ясными линиями, как нарисованный. От нечего делать я стала разглядывать себя, поправила спутанные волосы, одернула серую хламиду, в которую была одета, облизнула пересохшие губы. И поняла, что что-то не так. Незнакомка по ту сторону зеркала неточно повторяла мои движения, чуть отставая. Она не была моим отражением.

Едва эта мысль пришла в голову, она злобно усмехнулась; на лице, так похожем на мое, залегли тени, сделавшие черты острее, появилось в них что-то хищное. Я же была не в силах сделать и шага назад, как загипнотизированная, смотрела в зрачки моего двойника, расширяющиеся, заполняющие чернотой радужку и белок. С неба повалил черный снег, я подняла руку, поднесла к лицу, рассмотрела теплую легкую снежинку. Пепел. Оглянулась - вокруг ничего не видно за плотной темной стеной. Вернулась взглядом к зеркалу и обомлела. За спиной моей копии пылал огонь, какого я никогда не видела. Я вздрогнула и инстинктивно обернулась, с моей стороны все так же валил темный снег.

Тем временем в отражении огонь подобрался к той, что украла мою внешность. Я замотала головой в ужасе, закрыла рот ладонью, поняв, что и она сейчас вспыхнет, как свеча. Незнакомка рассмеялась, закинув голову назад, и расставила руки. По ее ногам пробежали ручейки пламени. Она словно не чувствовала этого, хохотала, руками подгоняя огонь. Хламида вспыхнула и жарко разгорелась.

Я закрыла лицо руками. Сердце колотилось о ребра, дышать стало тяжело, голова закружилась. Я понимала, что взглянув в зеркало, скорее всего, увижу свое обугленное тело, и просто не выдержу этого зрелища. По щекам потекли слезы, я решилась, опустила руки и изумилась. Передо мной устремился в бесконечность темный зеркальный тоннель. Пепел пропал, будто его и не было, тучи замерли, словно кто-то нажал паузу. Из глубины тоннеля ощутимо повеяло сквозняком, принесшим запах сырости и тлена. Я попятилась, а невесть откуда взявшийся ветер толкнул меня в спину, к тоннелю. Он требовал, чтоб я вошла туда. Я уперлась руками в раму, нависла над поверхностью стекла, а что-то тянуло меня внутрь, все сильнее и сильнее. Я отчаянно сопротивлялась, упираясь теперь и ногами. Тоннель оставался темным и пустым, но по краям полотна стали собираться темные капли, преобразующиеся в отвратительные щупальца. Они извивались прямо передо мной, за тонкой прозрачной преградой. Замутило, я зажмурилась, а когда открыла глаза, почти нос к носу столкнулась со своим черноглазым отражением. "Сейчас что-то будет"...
– похолодела я. Двойник медленно подняла руку, прижала ее к отпечатку моей ладони, ухмыльнулась, надавила... и стекло пошло трещинами, став похожим на огромную паутину.

Я закричала, а гадкие щупальца, вырвавшись на свободу, обвили меня за шею, руки, ноги, стянули грудь...

Меня подкинуло, я судорожно хватала ртом воздух, руками отряхивала себя, все еще ощущая мерзкие липкие касания к коже. Не сразу поняла, что больше нет никакой пустыни, нет зеркала и страшного тоннеля, вокруг темно, но это нормальное, земное жилище, я сижу на диване, меня кто-то тормошит за плечо, а ухо режет однообразный тихий вой. Окончательно придя в себя, обернулась и увидела Нину Максимовну, плачущую, испуганную, дрожащую, как осенний лист.

– Аня, Анечка, проснись, беда!

– Что?!
– я в мгновение была уже на ногах. Встряхнула старушку за плечи, сама тем временем прислушиваясь к своим ощущениям. Воздух буквально кипел угрозой.

– Бежать тебе надо, скорее, - всхлипывала Нина Максимовна, протягивая мне одежду.

Я, не задавая вопросов, на ходу натягивая брюки, рванулась к выходу. На улице звонко заливалась лаем собачонка.

– Где Алексей?
– коротко крикнула, пытаясь попасть в рукава шубы.