— Потому что мы с Соплом не сошлись во мнении, ставить ли вас в известность о случившемся.

Едва заметная пауза, возникшая после его слов, показалась Джеку опасно длинной. Но — нет, обошлось, слава тебе господи!..

— Надо полагать, где меня найти, ты знаешь, — хмыкнул Борода и коротко добавил: — Подъезжай.

Сунув мобильник назад в бардачок, Джек выехал на шоссе и, повернув в сторону Москвы, увеличил скорость вдвое против дозволенного: до особняка Бороды добираться отсюда было долго, больше часа, грозный старик даже не поинтересовался, откуда ему позвонил Кружков. А перезванивать и сообщать, в какое время надеется достичь его убежища, Джек не решился.

…Мутный желтоватый свет фонаря пульсировал и бился, из последних сил сражаясь с наступавшей на него со всех сторон тьмой, и в точности так же, из последних сил, сопротивлялась она сама, пытаясь справиться с невидимой железной хваткой, заставлявшей девушку смотреть туда, в глубину двора, на жуткую сцену, разворачивающуюся перед глазами. Смотреть и навсегда, на всю оставшуюся жизнь запоминать, запоминать, запоминать…

— Проше, пани, ваш зупынка… Проше, пани!.. [3]

Диана застонала и огромным усилием воли заставила себя разлепить веки.

Некоторое время девушка бессмысленно смотрела в лицо склонившейся над ней проводнице, пытаясь сообразить, где она и что с ней. Ей удалось наконец вырваться из липких лап страха, сжимавших ее, справиться с собой, и она резко села на узкой и неудобной постели:

— Что?..

Проводница — удивительно худая и чернявая хохлушка — сообразила, что Диана ее не понимает, и перешла на русский:

— Вам выходить, панночка. — Она улыбнулась, обнажив мелкие желтоватые зубы. — Збирайтесь, мы там всего три хвылыны… минуты стоим…

В служебном купе было удивительно душно. Диана резко отбросила теплое шерстяное одеяло и сунула руку под подушку: «дипломат» был на месте, а никаких других вещей у нее не было.

— Чай будете?

— Пожалуй… — Диана покосилась на уже налитый стакан с ароматным золотистым напитком. Спустила вниз ноги, нашаривая ими сапоги.

— Я их вам высушила. — Проводница за полученные ею от девушки триста долларов не только предоставила Диане свое собственное место в служебном купе, но и старалась демонстрировать всяческую заботу о ней.

— Умыться бы, — буркнула Диана. И хозяйка купе немедленно извлекла из кармана ключ от уже запертого туалета.

Спустя двадцать минут успевшая освежиться и выпить по-настоящему крепкого чаю с каким-то необыкновенно вкусным домашним печеньем Диана стояла на незнакомом перроне, оглядываясь по сторонам с недоверчивым удивлением.

По словам Эльки, ее родной город был «всем дырам дыра». Однако первое впечатление от него, полученное Дианой при виде вокзала, ничего общего с ожидаемым ею не имело.

Она оказалась на крытом перрончике, идущем вдоль низкого, длинного и, если судить по архитектуре, старинного здания вокзала. Небольшого, но удивительно симпатичного и чистенького — словно приехала Диана не в какое-то там украинское захолустье, а в небольшой австрийский город. Когда-то, давным-давно, отец брал ее с собой в Австрию, на международную конференцию, кажется, по атомной физике. И теперь у Дианы было что-то вроде «дежавю»: ей показалось, что однажды она уже была здесь, во всяком случае, совершенно точно видела где-то и этот перрончик, и вокзал… Почему-то перед ее мысленным взором мелькнула стайка гимназисток в коричневых длинных платьях, в белых фартучках и смешных старомодных шляпках…

Однако копаться в собственных ощущениях было некогда. Диана внимательно осмотрела небольшую толпу прибывших московским поездом пассажиров и немного успокоилась: ее слух не уловил ни одного русского слова, взгляд не наткнулся ни на одно знакомое лицо… Ей это удалось! И если бы не мысль об отце, девушка сейчас наверняка испытала бы облегчение. Но единственное, чего она так и не сумела придумать после свалившегося на них с Венчиком кошмара, — это безопасного способа дать отцу знать, что с его дочерью все в порядке.

В порядке ли?

Во всяком случае, пока…

Диана нахмурилась и решительно шагнула в сторону входа в вокзал, поспешив слиться с последними из прибывших пассажиров. Они сделала это как раз в момент, когда огромные часы на крыше здания зашипели и разорвали утреннюю тишину громкими ударами, напоминавшими колокольный звон: ударов прозвучало, как и положено, ровно девять.

Внутри вокзал оказался узким и длинным, и Диана вслед за остальными пассажирами, пройдя здание насквозь, очутилась на самой обычной площади, окруженной примелькавшимися на любой московской окраине панельными девятиэтажками. Хотя площадь была, пожалуй, не такой уж обычной. Во-первых, под ногами у девушки оказалась настоящая мостовая, вымощенная явно в незапамятные времена в точности таким же синим камнем, как Красная площадь в Москве… Ну и ну! Посередине ее виднелся вместо привычного и позабытого за ненадобностью памятника вождю мирового пролетариата изящный фонтан, изображавший двух пеликанов с задранными вверх клювами, окруженный голыми по зимнему времени высокими кустами. И нигде ничего похожего на снег… Рядом со сквериком стояло несколько желтых, одинаковых, словно близнецы, «Волг», очевидно такси.