— Мортимер Нарборо.

— Мортимер… Правда?

— Правда.

— Впрочем, в вас все необычно… А на что вы надеялись, входя сюда, не будучи представленным?

— Увезти вас.

— Куда?

— В Камберленд.

— Почему в Камберленд?

— Потому что я там живу… Там очень красиво, вы знаете? Вы увидите мои озера… У меня есть маленький дом на краю леса на берегу Деруэнта… Маленький дом для Белоснежки и ее семи гномов… Мне кажется, вы будете там счастливы.

Вдруг что-то прорвалось в сердце леди Джейн. Рассказ этого чудака вынес на поверхность ее сознания давно забытые мечты о разделенной любви. Голос ее дрогнул, когда она спросила:

— Когда вы меня полюбили?

— С тех пор, как увидел вас в парке Сан-Джеймс. Три месяца тому назад.

— И вам этого было достаточно, чтобы выстроить целый роман?

— Чтобы начать жить.

Леди Джейн взглянула на него.

— Мистер Нарборо, возвращайтесь поскорей в ваш Камберленд и постарайтесь забыть эту историю.

— Вы выставляете за дверь человека, который вас любит так, как я люблю? Это невозможно, Джейн!

Молодая женщина встала, чтобы уйти.

— Перестаньте меня называть так, прошу вас.

— Хорошо, Симбелина.

— Симбелина?

— Я так назвал вас, когда впервые увидел, и так вас называю в своих письмах к вам.

— Вы мне пишите?

— Каждый вечер вот уже три месяца. Мне кажется, у меня есть способности, чтобы писать любовные письма.

— Тогда почему бы не писать их другим?

— Что за вопрос! Да потому что я люблю вас!

— Опять!

— Как это опять? Мы любим друг друга всего десять минут и вы хотите, чтобы все кончилось? Вы даже не поцеловали меня!

Леди Джейн прекрасно понимала, что ей нужно было встать в позу оскорбленной невинности и немедленно прогнать этого нахала. Но, слушая Мортимера, она возвращалась в годы своего детства, когда ее гувернантка мисс Дженифер Холмес читала ей сказки, где все было просто и чудесно. Ей казалось, что Мортимер пришел к ней из тех книг в красной обложке с золотым обрезом. Было бы смешно сердиться над персонажем из тех волшебных сказок. Лучше было продолжать игру. Леди Джейн улыбнулась своему странному гостю.

— Я думаю, Мортимер, что вы меня действительно любите какой-то романтической безумной любовью… Благодарю вас… Это очень приятно узнать, что тебя любят… только, вы пришли слишком поздно. Я — замужем и всегда буду верна своему мужу…

Она встала, ласково положила свою руку на плечо этого большого ребенка и тихонько повела его к двери.

— Я вам очень признательна за те прекрасные воспоминания, которые вы мне подарили…

Она открыла дверь, ведущую в вестибюль.

— Я буду думать о вас, когда мне станет грустно… Я буду говорить себе, что там, на берегах озера в Камберленде, в незнакомом мне доме меня ждут письма о любви, которые я никогда не прочту…

— Джейн… моя Джейн, наконец найденная и тут же потерянная…

Она слегка его подтолкнула.

— Прощайте, Мортимер…

В этот момент сэр Микаэль, хитрый, полный ненависти и грязных мыслей, вошел в салон, разом прогнав те призраки, которые возникли в памяти Джейн и защищали ее в этой жизни.

— Надеюсь, что не помешал вам, дорогая?

Внезапно спустившись на грешную землю, леди Джейн вскрикнула, и этот крик показался леди Ходдесдан и Реджинальду, которые шли позади доктора, криком виновной в измене супруги. Леди Элен не удержалась и воскликнула:

— Действительно, дорогая, если бы мне сказали, я бы не поверила! Что касается вас, мистер… мистер…

Мортимер улыбнулся ей.

— Мистер Нарборо.

— Вот именно… Ну что ж, если бы я была мужчиной…

Уортэм перебил ее:

— Прошу вас, леди Ходдесдан…

— Вы правы… Это касается только вас!..

Леди Джейн наконец поняла, что они о ней подумали, и возмутилась.

— Что это значит, Микаэль?

— Может, это мне следует спросить вас, что делает здесь этот человек?

— Ну так спросите меня.

Такая искренность совсем не была в интересах доктора, и он попытался снова овладеть ситуацией.

— Я не хотел бы публично вас унижать!

— Унижать? А как вы могли бы меня унизить?

И снова леди Ходдесдан вмешалась не в свое дело.

— Но Джейн, вы, кажется, не понимаете, что этот человек всюду рассказывает, что любит вас и хочет устранить сэра Микаэля?

Леди Джейн рассмеялась.

— Не могу себе представить, что Мортимер мог бы кого-то убить…