— Думаю! Я настаиваю: нужно арестовать Гурову и предъявить ей обвинение. А так только время теряем, даем преступникам возможность замести следы.

— А Челноков?

— Ну и что? Зубов сказал, что там действовало трое, — одна женщина и двое мужчин. Женщина — это она.

— Значит, по твоему, Гурова вошла туда с Челноковым?

— Да. Раз Челноков возил дрова старухе, мог он возить и невестке. Гурова знает боцмана. Боцман знает Челнокова. Так оно и вяжется.

— Значит третьим был…

— Боцман.

Соколов долго молчал. Он аккуратно сложил в папку все бумажки, подравнял их края и встал.

— Пойдем к полковнику.

Ранним утром 28 апреля инспектор Отдела регулирования уличного движения старший лейтенант Жуков, объезжая свой участок на правом берегу Невы, резко затормозил мотоцикл на повороте к Пискаревскому проспекту. Его внимание привлекли жарко сверкнувшие на солнце кусочки стекла. Они валялись на снегу у обочины и опытный глаз Жукова безошибочно узнал в них осколки автомобильной фары.

Глубокий след колес, круто свернувших с проезжей части, и свеже-ободранная кора на стволе толстой липы свидетельствовали о недавней аварии.

Осколки были мелкие, шрам на стволе — глубокий. Значит, удар был сильным. Видимо, машина шла на большой скорости.

Жуков внимательно пригляделся к сугробу, образовавшемуся за зиму около дерева, и нашел то, что искал, — тонкие чешуйки зеленой краски, отвалившейся от помятого крыла. Жуков собрал в бумажку осколки стекла и крупицы краски. Потом он измерил ширину колеи и расстояние от земли до шрама на дереве. Теперь ему было ясно, что беда приключилась с грузовой машиной марки ГАЗ-51.

Чем была вызвана авария? Превышением скорости? Наездом? Неисправностью рулевого управления? Кому принадлежит машина? Кто сидел за ее рулем? Какие последствия аварии? Ответы на эти вопросы требовала безопасность городского движения.

Ни в отделения милиции, ни в ОРУД никаких сообщений об авариях на этом участке не поступало. Должно быть, шофер побитой машины добрался до гаража и никому о происшествии не сообщил.

Проверка ближайших автохозяйств также ни к чему не привела. Пришлось организовать поиски по всему городу. И только к концу второго дня по путевым листам удалось установить гараж, в который поздней ночью 27 апреля вернулась машина с правого берега Невы. Нашлась и машина. Все сомнения отпали после первого же осмотра. Нетрудно было доказать, что стекло правой фары вставлено совсем недавно, а крыло тщательно выправлено и закрашено зеленой краской.

Диспетчер гаража недовольно заметил:

— От вас ведь уже приходили.

— Кто приходил?

— Из милиции, не знаю, кто, в штатской одежде. Тоже машину осматривал и справлялся о Челнокове.

Значит, не просто авария, если уголовный розыск заинтересовался, — решил Жуков. Он вторично, еще внимательней осмотрел машину. В кабине, на спице штурвала и на резиновом коврике Жуков обнаружил маленькие пятнышки засохшей крови.

Водитель машины Челноков оказался выходным и Жуков поехал к нему на квартиру. Говорливая женщина, отворившая ему дверь, сообщила, что Сергея дома нет, что к нему приходил какой-то мужчина, который сначала назвался приятелем, а потом оказалось, что Сергей его вовсе и не знает. Они о чем-то поговорили в комнате, потом вышли и Сергей был очень расстроен и даже не посмотрел в ее сторону.

Жуков отправился докладывать начальству.

Филиппов доехал с боцманом до Нарвской площади. Оттуда они пошли пешком. Вид у боцмана был удрученный и Филиппов проникся к нему сочувствием.

— Вспоминай, — посоветовал он, — по какой стороне шли?

— Вроде как по этой.

— Может какие приметы запомнил, — магазин, аптеку, парикмахерскую, — подсказывал Филиппов.

— Парикмахерская вроде как была, — неуверенно припоминал Скоробогатко. — Помню: дома кругом были одинаковые и сворачивали мы направо, потом опять направо… Поднимались так должно быть до четвертого этажа… Еще на дверях почтовый ящик голубой висел, а на нем наклейка, из газеты вырезана «Водный транспорт».

— Наклейка, — обрадовался Филиппов, — это хорошо! Все-таки примета.

— Да, наклейку точно помню. Я еще Фомичу сказал: «Морская душа, говорю, живет».

Они дошли до кварталов однотипных домов, построенных в двадцатые годы, когда началось преображение старой — булыжной и хибарочной Нарвской заставы.

Боцман остановился и стал оглядываться.

— Где-то здесь, но, пожалуй, подальше.

Прошли несколько домов.

— Будем осматривать, а то мимо пройдем, — сказал Филиппов.

Они переходили из подъезда в подъезд, поднимались и опускались по лестницам, но голубого ящика с газетной наклейкой «Водного транспорта» не было ни на одной двери.

Филиппов заходил в конторы домоуправлений, справлялся у дворников, надеясь на счастливый случай. Всем он задавал один и тот же вопрос:

— Не проживает ли у вас такой Матвей Степанович? Фамилию забыл…

В одном доме нашлись даже два Матвея Степановича — сталевар Кировского завода и студент какого-то института. По настоянию Филиппова зашли к обоим, извинились и ушли.