По соседству — хвойный лес. Внизу — река. Берег широкий, ивы растут. Чайка в полете. Красота.

На пляже кто-то был, закрывала листва. Звучали голоса, смех.

Антон постоял немного, глядя по сторонам, и пошел обратно.

К семи вечера началось оживление, лифты зашумели — народ стекался в столовую. Царила атмосфера благодушия.

Жена Бородатого — толстая, деловая дама — вышла в футболке с надписью «NEFERTITI». Она была заспанная, принимала ухаживания супруга молча.

Появились мамаша с сыном. Лица красные, волосы мокрые, улыбки до ушей, походки одинаковые — как у торопливых подростков.

Дикари, подумал Антон. Не успели приехать, уже обгорели.

Кормили хорошо…

Только Чопорная ела немного, даже чай не допила.

«Спасибо», — пробормотала приподнято, ни на кого не глядя; взяла свой йогурт, удалилась.

Во дворе лежал апатичный ньюфаундленд, носом к двери. Напоминал дремлющего, но глаза, отстраненные, с грустинкой, следили за людьми. Рядом покоился нетронутый бутерброд с маслом.

Старики, в трико, дребезжащих застежками сандалиях, нетвердо выходили на свежий воздух, добродушно посмеивались над собакой, садились курить. Пыхтели.

Тетки издавали возгласы умиления (даже те, кто явно не увлекались животными), пищи на асфальте прибавилось.

Пес вяло, под всеобщее одобрение, что-то съел.

К Антону подошел Влад, сел рядом.

— Где Римма? — спросил в своей манере, серьезно и легко.

— Какая Римма?

Оказалось, Чопорная.

— Кстати, она тоже изучает французский. Только уже на последнем курсе.

— Не знаю. Сюда она не выходила, — как можно проще сказал Антон, скрывая внезапную ревность. И еще задетое самолюбие — старший приятель с ним скучает.

Впрочем, Владу, судя по его равновесию во всем, с собой было гораздо интереснее, чем с другими. Он усмехнулся, наблюдая за собакой, и поделился забавной историей из детства.

На книге большими буквами было написано: «ВИКТОРИЯ ТОКАРЕВА». Римма читала в холле, забравшись на диван с ногами.

— Привет! — улыбнулся ей Влад. — Куда ты пропала? Это, кстати, Антон.

Римма откликнулась так, будто они были знакомы сто лет. Говорила она неспешно, голос был негромкий, в нем плотно смешались ирония и утомление, в глазах мерцала шаловливость.

— Привет. Ты откуда? Правда? У меня там подруга. Слушайте, вы познакомились с Аркадием? Я познакомилась и я в ужасе. Позже расскажу. Там таксофон свободен, вы не заметили? Тогда пойду, спущусь, мне надо в Москву позвонить.

— Как насчет пива? — обернулся вслед за ней Влад, но ее размытую улыбку уже поглотил лифт.

Антон остался в номере один и расслабился. Заложив руки за голову, он валялся на койке в одних трусах и осмысливал впечатления сегодняшнего дня.

В дверь постучали.

Антон решил, что вернулся Влад, но, открыв, увидел Римму.

— Ты что, один? Куда сокамерник делся? — спросила она, будто и не замечая его обнаженность.

Он пропустил ее, она с хитрой улыбкой осмотрелась, села на кровать Влада. Завязался разговор, во время которого они изучали друг друга. С ней оказалось легко и интересно. Как с Владом.

Антон решил одеться, чтобы хорошему общению ничто не мешало.

— Да уж, оденься, — одобрила Римма и попросила жвачку.

Влад пришел через четверть часа с двумя баклажками пива и чипсами. Антон и Римма к этому времени уже хохотали, повалившись на разные кровати.

Причиной послужил газетный анекдот, который немедленно и с трудом был снова зачитан.

Влад, в отличие от малолетних, хохотать не стал, но улыбнулся широко, радостно, будто в его душе случилась яркая вспышка.

Под пиво Римма стала рассказывать о своем знакомстве с Аркадием. Молодой человек приехал вместе с ними, на автовокзале его провожала мама. Он был худой, даже тонкий, одетый мешковато, стильно и неряшливо. Лицо было красивым, но нездорово бледным и рано стареющим. Черные мягкие волосы и жидкая борода казались неровно подстриженными, а большие угольные глаза своим отстранением напоминали птичьи. Ворон, думалось Антону, глядя на него. Впечатление от Аркадия было противоречивым, он казался милым и пугающим одновременно.