Тот пожал плечами:

– Я еще и не ложился.

– Все печатаешь?

Старший Амельянов кивнул, буравя дочь немигающим взглядом карих глаз.

– Чего?
– спокойно спросила Поля, даже не шелохнувшись.

– Леопольда...
– негромко начал отец, и девушка закусила губу, определив мягкие интонации в его голосе как призыв к серьезному разговору, касающемуся, несомненно, Ларисы.

"Начинается...".

– Слушай, - перебила его девушка, усаживаясь напротив, - может, хватит уже? Я понимаю, что ты хочешь как лучше, но ничего хорошего из этого не выходит.

Виктор нахмурился, а Поля продолжила:

– Ей наплевать на меня. Я для неё всего лишь разменная фигура. Ты ведь это понимаешь, - полуутвердительно спросила она.

Отец, не глядя на неё, вздохнул.

– Понимаешь, - тихо повторила Поля.
– И зачем тогда это все?

– Мне казалось, тебе тяжело без матери.

Леопольда уставилась на него так, будто впервые увидела. С минуту молчала, не зная, что сказать. А потом с глухим стуком уронила голову на стол и закрылась руками. Отчего-то стало обидно.

– Лев...

– Что?
– тихо спросила она, не поднимая головы. Голос звучал глухо и как-то беспомощно.

– Прости.

– Эта женщина никогда не заменит мне мать. Я её ненавижу, - выдохнула девушка еле слышно.

– Так нельзя, Лев, - мягко сказал он.

Девушка ответила не сразу.

– Я знаю, - она взглянула на отца и снова усмехнулась.
– Мне нужно её простить, да? Только дело в том, что я не хочу её прощать. Все, я спать, - Поля поднялась и, пожелав отцу спокойной ночи, двинулась в комнату.

Уже лежа в кровати и глядя в темный потолок, она подумала о том, что матери, её настоящей матери, поведение дочери не пришлось бы по душе.

– Прости, - прошептала девушка в пустоту.
– Я постараюсь избавиться от этого.

Уткнувшись лицом в подушку, Поля перебирала яркие картины из детства.

Вспомнился далекий солнечный день, парк и розовая сладкая вата в руках. И потрясающее ощущение детского счастья. Фотография, где она сидит на коленях у улыбающейся матери, самой красивой и самой лучшей в мире. Новый год, нарядная елка, отец, переодетый Дедом Морозом и мама-Снегурочка, все яркое, блестящее. Это время девочка любила особенно, потому что обожала украшать елку вместе с родителями, а после праздника находить под хвойной красавицей яркие коробки с подарками.

И сейчас, вспоминая те далекие, уже подзабытые впечатления, Поля улыбалась. Тепло и чуточку грустно - так, как улыбалась очень редко.

Не к месту вспомнился Тимофей. Девушка глупо хихикнула в подушку. На душе стало непривычно легко и тепло. Поля перевернулась на спину, раскинув руки в стороны и прошептала:

– А вот ты мне определенно нравишься.

Как говорится, умная мысля приходит опосля. Вот и сейчас, вспомнив черноволосого шебутного Тима, девушка подумала о том, что она могла бы быть его невестой, а не крашеного Матвея. И это было бы куда приятнее.

– Черт, - девушка стукнула кулаком по матрацу.
– Мир, ты несправедлив. Вот же хрень...

Леопольда села, скрестив ноги, и, оперевшись локтем о колено, уперлась подбородком в сжатую в кулак ладонь. На лицо против воли выползла улыбка и прочно обосновалась там, пока мысли девушки пребывали в заоблачных высотах.

Из страны грез её вырвал трезвонящий мобильник. Звонила Ирина, видимо, так же страдающая бессонницей.

– Я вас шлюхаю внематочно, - веселым голосом ответила Поля, подавляя рвущийся наружу смех.

– Ты...
– мрачно просипела трубка голосом подруги.
– Ты чем там занимаешься?

– Сижу, - беспечно ответствовала девушка.

– За что сидишь?
– так же мрачно поинтересовались на том конце.

Поля все же не выдержала и рассмеялась.

– Ты там чего, обкурилась, что ли?
– возмущенно запыхтела в трубку Ирина.

– Угу, убийственной травкой, Тимом зовется, - захихикала девушка.

– Чего?
– не въехала подруга.
– Какая нафиг травка? Какой нафиг?..