И вот теперь, в Париже, среди ночи я увидел нечто подобное… Глядя на удалявшуюся молодую женщину, я понял, что она использовала меня как палочку-выручалочку, экспромтом сыграв со мной любовную сцену, чтобы отвлечь внимание преследовавшего ее мужчины. Кто он был — не знаю. Может, любовник, может, клиент… И что у них там произошло, если она бросилась прямо из постели на улицу?.. Было ясно лишь одно: беда прошла мимо меня, не хватало еще мне попасть во французский любовный треугольник… Бог миловал…

На скамейке под деревьями тротуара лежала огромная коробка — видимо, упаковка от холодильника. Внутри ее что-то зашевелилось, она качнулась, и оттуда раздался басовый храп. Меня словно ветром отнесло на противоположную сторону улицы…

В это время из арки, ведущей во двор, вышел мужчина. В одной руке он держал зонтик, в другой — на поводке таксу. Он показался мне мирным, спокойным, потому я и рискнул обратиться к нему напрямик:

— Я — русский… Ищу отель «Флорида»!.. — почему-то громко и злясь выкрикивал я слова, будто это он был виноват в моих мытарствах.

Он недоверчиво осмотрел мой жалкий вид и кивком головы пригласил войти во двор. Куда? зачем? что будет? Но я робко поплелся за ним. Неосвещенный двор был завален бочками, ящиками и прочей видавшей виды тарой. На лестнице пахло так омерзительно, что пока мы поднимались на третий этаж, меня начало мутить. Если бы мы поднялись еще выше — меня бы точно стошнило. Я думал, что такие неопрятные лестничные клетки есть только у нас. Ан нет, и в Париже такое встречается.

Остановились перед дверью. Француз указал пальцем на грязную табличку, очевидно когда-то, давным-давно сверкавшую позолотой. На ней с трудом можно было прочитать: «М.С.Толстой». Я оцепенел. Что за ночь! Какие сюрпризы!

На звонок француза в дверях появилась толстая, неряшливая, непричесанная, со вздутым явно от пьянства лицом старуха.

— Русский! — небрежно указал на меня француз и потащился с таксой на этаж выше.

— Русский?! Матвей, к нам русский пришел! — засуетилась старуха. Неподдельную радость она выражала хрипатым криком. — Пожалуйста, милости просим, заходите в дом! Как это благородно с вашей стороны, что вспомнили нас!..

Мадам Толстая буквально втолкнула меня в комнату, сняла с меня мокрый плащ, усадила на стул, который тут же качнулся.

Я едва не очутился на полу.

— Матвей! Да встань же ты! Посмотри, кто у нас!

Кряхтя от радикулитной боли, к нам с трудом повернулся с когда-то красивой, а теперь скрипучей кушетки старик. Глядя на меня, он вымученно улыбнулся, спросил:

— Стаканчик виски?

— Нет! Нет! Спасибо. Я к вам на секунду — ищу свой отель…

Всерьез или в шутку заговорил он о виски? Судя по «убранству» жилья — нищенство, голь перекатная. Ни мебели, ни приличного постельного белья… Обои висели клочьями, верхний угол под потолком зацвел сыростью.

Хозяйка поднесла стакан вина с кусочком шоколада. Жажда уже давно мучила меня, и я одним махом проглотил божественную влагу. Подумал: «Вот ведь, бедность бедностью, а вкус к жизни, привычка к прекрасному не угасла. В крови это… Очевидно, все-таки в графских генах».

Мне хотелось подольше побыть у этих стариков, явно не обласканных жизнью. Какой поворот в их судьбе привел этих русских аристократов к такому жалкому существованию?..

Но надо было уходить.

— Матвей, может, я провожу Евгения к «Флориде»?

— Нет, провожу его я! — отрезал старик.

Старуха долго снаряжала его «в путь». Потом по темной лестнице, то держась за перила, то опираясь о стенку, выползли мы на улицу.

Я успел спросить:

— Из каких вы Толстых?

Матвей в ответ только смачно, по-русски, выматерился. Потом добавил:

— Горжусь, что во Второй мировой воевал на стороне Сопротивления. — Остановился, отдышался. — Вон! — указал он тростью. — Через два дома и будет ваша «Флорида»…

Швейцар открыл мне дверь. Портье без проявления малейшей любезности небрежно бросил ключ от комнаты и записку. Я сразу прочитал ее: «Мсье Матвеев, помните, что завтра в 10–00 вы представляете „Победу“ в ЮНЕСКО. С вами будет работать моя коллега. Утром зайду попрощаться. Наташа».

Что за черт? Ко всему, что мне пришлось пережить за эту ночь, к тому, что я явно ощущал повышение температуры, еще и эта загадочная писулька! Когда она успела ее оставить? И почему этот официальный тон? Почему другая коллега? Какая другая? А что же сама Натали?..