— шь много, пиво пьешь, водку пьешь… Я теб сколько разъ говорила: «брось водку».

— Довольно, довольно. Пошли наставленія. Такъ ужъ и быть, пойдемъ смотрть квартиру, — перебилъ жену мужъ и сталъ переходить черезъ улицу. — Но только, пожалуйста, чтобы на сегодня эта была ужъ послдняя квартира.

— А насчетъ водки — сколько разъ я теб говорила, что при твоей тучности пора теб водку бросить, — снова начала жена.

— Довольно, довольно! Пожалуйста, оставь.

— Два раза ты пьешь водку дома передъ каждой дой. А вн дома? Бгаете вы въ полдень со службы, закусывать пирожками — пьете. Прідешь ты на станцію желзной дороги, чтобы хать на дачу, — передъ поздомъ опять въ буфетъ… Это вы называете червячка заморить передъ обдомъ.

— Да вдь ужъ я иду смотрть квартиру, послушался тебя, такъ чего-же точить-то меня! Измучился, жарко, дворники и швейцары раздражаютъ, да еще жена точитъ!.. Вдь это муки Тантала!

Мужъ стоялъ около воротъ дома, гд были прилплены билетики объ отдач квартиръ, и остервенительно дернулъ за колокольчикъ, вызывая дворника.

— Да и помимо того, теб надо водку бросить, — не унималась жена. — Ты еще пенсіи не выслужилъ, а у тебя жена, трое дтей. Хватитъ тебя кондрашка, такъ что я съ ребятами буду длать!

Мужъ стиснулъ зубы и дернулъ еще разъ за звонокъ.

— Еще если-бы у тебя капиталъ былъ, — продолжала жена. — А то съумлъ прикопить только три выигрышные билета трехъ займовъ, да и то заложены.

— Лизавета Андревна, пощади!

Мужъ въ третій разъ дернулъ изо всей силы за звонокъ, но дворникъ все еще не показывался. Жена была неумолима и не прекращала словоизверженіе.

— А эта игра въ кегли по вечерамъ на дач,- не унималась она. — Сколько ты тамъ пивища-то выхлещешь!

— Да вдь сама-же ты меня надоумила въ кегли играть, чтобы былъ моціонъ отъ толщины-… стоналъ мужъ, разсердился, крикнулъ:- «Куда-же это дворникъ запропастился!» и опять дернулъ за звонокъ.

Выбжала за ворота босая баба съ растрепанными волосами, взглянула на звонившихъ и плюнула.

— Фу, ты пропасть! А я думаю, что околоточный, и со всхъ ногъ бгу! — воскликнула она. — Чего-жъ это вы звонки-то рвете! По десяти разъ звонитесь. Чего надо?

— Дворника намъ… Квартиру будемъ смотрть.

— Нтути его. Старшій дворникъ въ портерной сидитъ, а младшіе дворники у насъ насчетъ квартиръ ничего не знаютъ, да и т теперь по сноваламъ спятъ.

— Такъ сбгай за старшимъ, голубушка, — проговорила дама.

Мужъ замахалъ руками.

— Знаю, знаю я, что значитъ дворника по портернымъ разыскивать! Это битыхъ полчаса пройдетъ, потомъ онъ явится пьяный… Нтъ, не желаю. Довольно! Подемъ домой на дачу. Мочи моей нтъ! — завопилъ онъ и сталъ нанимать извозчика на желзную дорогу.

— Останемся мы безъ квартиры… Зазимовать намъ на дач…- плакалась жена.

Около печатнаго ярлыка «Отдаются квартиры», вставленнаго въ деревянную рамку подъ стекломъ и вывшеннаго у воротъ дома, сталкиваются два субъекта: полный, въ шляп котелкомъ, въ бакенбардахъ, въ пальто-крылатк и въ пенснэ на носу, и тощій, въ свтломъ пиджак, въ срой шляп, съ портфелемъ и съ сложенной клеенчатой накидкой, перекинутой черезъ плечо на ремн, и съ бородкой травками. Оба пожилые.

— Боже мой! Кого я вижу! Иванъ Иванычъ! — восклицаетъ субъектъ въ пальто-крылатк.

— Ахъ, Петръ Иванычъ! — откликается субъектъ съ портфелемъ и спрашиваетъ:- Квартиру?..

— Квартиру, чортъ-бы ее побралъ! Пятый день ищу.

— А я, такъ ужъ восьмой… И все безъ толку… Каждый день посл службы два часа времени употребляю. Да, кром того, у меня жена черезъ день прізжаетъ съ дачи и ходитъ по городу.

— Ну, а моя жена въ послднемъ мсяц гуляетъ, такъ ужъ ей не до квартиры.

— Опять?!.

— Что-жъ… Богъ благословляетъ. Пять лтъ ничего не было. Думали, что ужъ совсмъ покончили, анъ нтъ. Вотъ изъ-за этого обстоятельства и перемняю квартиру. Тсно. Мамка-кормилица понадобится. А вы знаете, что такое мамка? Вдь ее кой-куда не положишь.

— Знаю, знаю. Самъ плясалъ подъ мамкину дудку. Захотла разъ, чтобы чай ей отъ стола подавали на серебряномъ поднос, и нарочно для этого мельхіоровый подносъ купилъ. «А то, говоритъ, уйду»…

— Ну, вотъ видите. А у меня въ дтской и такъ три кровати, да четвертая нянькина, такъ ужъ будущаго новорожденнаго съ мамкой и некуда двать. Комната большая, при нужд можно-бы… Но мамка…

— Знаю, знаю… Самъ собственноручно солдата ея въ казармахъ разыскивалъ и дв кумачевыя рубахи ему вручалъ, чтобъ у мамки молоко не пропало.

— А жарища-то! И вдругъ, по этой жарищ квартиру искать!

— Каторга. Я считаю, что отысканіе по этакой жарищ квартиры — это одна изъ казней египетскихъ.

— Хуже-съ. Танталовы муки. Вотъ намъ жизнь-то! Служишь, получаешь чины, ордена, а тутъ квартира — и… Тьфу! Наказаніе… И если-бы у меня не кончался срокъ старой квартиры пятнадцатаго августа…