– Соединяет, – чуть смущённо буркнул Тим. – А чем, собственно, она странна?

– Ну, как же. Дорожное полотно находится вполне даже в приличном состоянии, а проехать по дороге нельзя. Один мостик через ручей разрушен. Второй. Третий. Безобразие форменное…

– А зачем, собственно, посещать населённый пункт, в котором никто не живёт? Правильно, не за чем. Следовательно, и разрушившиеся мостики можно не ремонтировать. Ну, их – куда подальше…. Логично?

– Более чем, – непонятно вздохнула Илзе. – Из нетленной серии: – «Все мосты к его мохнатому и брутальному сердцу были уже давно сожжены-разрушены и ремонту-восстановлению не подлежали…». Ой, наблюдаю впереди два дымка! Вернее, две конкретные и солидные дымяры. Одна – тоскливо-серая. А другая, наоборот, чёрная-чёрная…. В Баренцбурге пылают пожары?

– Отнюдь, курсант. Отнюдь. Один дымок выходит из шахты, где уже года три как тлеет пожар, который никак не могут потушить, сколько ни стараются. А другой – из трубы городской котельной.

– Угольно-чёрный – из шахты?

– Не угадала, курсант, – усмехнулся Тим. – Чёрный, как раз, и вылетает в планетарную атмосферу из трубы котельной.

– Ничего не понимаю, – засомневалась Илзе. – Я же проходила в Лонгьире мимо тамошней котельной. Дымок из трубы, конечно, шёл. Но вяло-серый такой, почти прозрачный…. А здесь? Откуда взялась такая безысходно-дикая чернота? Уголь другой?

– Уголёк тот же самый. Качественный. Со следами листьев гигантских папоротников, росших на здешних островах многие миллионы лет тому назад…. Всё дело в котельных. В Лонгьире установлена современная и новейшая. Что называется, шестого продвинутого поколения. А в Баренцбурге? Та, что осталась ещё с давних советских времён. Вот, и дымит, понятное дело…. В этом посёлке, такое впечатление, всё осталось с советских времён. Всё-всё-всё. Здания, сооружения, коммуникации, порядки, правила, нравы, жизненный уклад. Люди? Конечно же, новые. Вроде бы. Но само место (или там его аура?), как мне кажется, накладывает на них свой нетленный отпечаток. Ну, в плане психологии.

– И какая же у жителей современного Баренцбурга психология?

– Смешанная. Советско-капиталистическая. Гибрид такой вычурный и запутанный. Жуть полная и окончательная, короче говоря…

Через десять минут «Bidulm-50» подлетел к Баренцбургу: дикие неприветливые горы и узкая полоска между горами и фьордом, на которой и был возведён посёлок.

– Типично советская застройка, – прокомментировала Илзе. – В нашей Юрмале тоже есть несколько аналогичных микрорайонов. Четырёхэтажные кирпичные дома, двухэтажные сборно-щитовые коттеджи и голова Ленина на постаменте. Знакомая такая картинка. Незабываемая…

Они успешно приводнились. Мотодельтаплан, пробежав по инерции метров семьдесят-восемьдесят, ловко зарулил под просторный навес, крытый старым, местами позеленевшим шифером и, мягко ткнувшись цилиндрами катамарана в жёлтую песчаную косу, остановился.

– Как тебе, курсант, наш последний манёвр? – с законной гордостью в голосе поинтересовался Тим.

– Просто блистательно, господин инструктор! Вы – само совершенство! Лучший пилот этого бренного Мира!

– Лесть – подруга неверная. И вообще…. Завязываем с этой дурацкой игрой.

– Это в каком же смысле?

– «Выкать» прекращай. Ухо режет.

– Слушаюсь, – ехидно улыбнулась Илзе. – Режет, так режет…. Какие будут указания?

– Десантируемся. То бишь, вылезаем на прибрежный песочек, снимаем шлемофоны и наголовники, вытаскиваем из сеток рюкзаки, не забываем про винчестер, «якорим» наш славный летательный аппарат (на сей раз, с помощью всех четырёх стержней), выдвигаемся к гостинице, заселяемся, находим российского консула и болтаем с ним, после чего продолжаем старательно разгадывать оленью головоломку.

– Болтаем с консулом? О чём?

– Ни «о чём», а «для чего», – поправил Тим.

– Для чего – болтаем?

– В качестве стандартной профилактики. Из нетленной серии: – «Вода – камень точит…». Объясним лишний раз чиновнику, мол: – «Дикая природа, она бесценна и является первозданным достоянием всего человечества. Её, матушку родимую, нужно, не ведая роздыха и усталости, охранять, беречь, холить и лелеять. А тот, кто этого понять не хочет, является пархатым и вонючим козлом…». Как-то оно так.

– Ты, считаешь, что от таких пространных разговоров есть хоть какая-нибудь реальная польза? – недоверчиво поморщилась Илзе.

– Есть курсант. Есть. Если, конечно, всё правильно, вдумчиво и доходчиво объяснять. Желательно, с помощью специальных психологических приёмов.

– Каких – приёмов?

– Ну, к примеру, русский язык я уже слегка подзабыл. В том плане, что говорю на нём медленно, тягуче и с лёгким акцентом. Зато матерюсь, когда этого требует ситуация, бойко, виртуозно и без малейшего акцента. Действует на слушателей просто замечательно и убойно. Железобетонно – по-твоему. Рты от удивления открываются. Знать, и на нежной подкорке головного мозга хоть что-то (пусть и самая малость), остаётся.