– Что вы надумали, Амалия Константиновна? – только и мог выговорить пораженный Леденцов.

– Ничего особенного, только у меня одна просьба: когда мы будем на улице, идите как-нибудь незаметно за мной и следите, чтобы городовой меня не задержал. Иначе барона Корфа хватит удар, – добавила Амалия, и глаза ее сверкнули. – Так-с… – продолжала она, оглядывая себя. – Сапоги со стоптанными каблуками, которые вдобавок кривые… а, черт, эти перчатки нельзя, они дорогие… Детали – это все! Значит, берем другие перчатки… дыра на пальце – очень хорошо… дрянное вино – прекрасно… воротник из зверя, которого не всякий зоолог сможет опознать… Нетрезвая мамзель пришла проведать своего кавалера, как вам, Гиацинт Христофорович?

– Великолепно, Амалия Константиновна!

– Не Амалия Константиновна, а Ленка Звездочка, бывшая актриса, ныне работница горизонтального труда… И вовсе не великолепно, милостивый государь! Какая же я пьяная, когда от меня вином не разит за версту? Нет, это неправильно… Придется прополоскать рот каким-нибудь дешевым пойлом и налить на себя немножко, чтобы уж наверняка…

Гиацинт представил себе, какой эффект произведет появление незнакомой мамзели в таком виде, если она выйдет через парадный вход особняка, расположенного в самом аристократическом районе города, и затрепетал от восторга. Но, разумеется, Амалия не стала рисковать, и они покинули дом через черный ход.

Первый же городовой, покосившись на рыжую оторву в потрепанном пальтишке и с бутылкой под мышкой, неодобрительно покрутил головой и стал следить, не вздумает ли она приставать к прохожим. Леденцов пристроился в фарватере Ленки Звездочки и, в приливе вдохновения ощущая себя кем-то вроде влиятельного сутенера, следил, чтобы его подопечную никто не обидел. Трижды ему приходилось отгонять от нее собак, которые при одном виде столь предосудительного существа заливались яростным лаем, не менее пяти раз – призывать к порядку прилично одетых господ, которые игриво интересовались, сколько она берет, и еще дважды – предъявлять документ, чтобы городовые ее не арестовали.

На углу Николаевской улицы драный бродячий кот, едва завидев рыжую Ленку, с душераздирающим мяуканьем взлетел на дерево и сидел на нем, пока она не прошла. Судя по всему, представление имело успех, и даже больший, чем рассчитывала его устроительница, хотя Гиацинт по-прежнему не мог взять в толк, каким образом это поможет им выйти на след сообщников Черемушкина.

Пошатываясь, Ленка Звездочка вошла в дом, спотыкаясь чуть ли не на каждой ступеньке, поднялась на четвертый этаж и подошла к двери, которую ей загодя описал сыщик:

– Дверь не напротив лестницы, а первая налево… На ней широкая царапина, похожая на букву «глаголь».

– Коко! – завизжала Ленка, что есть силы дубася в дверь свободной рукой. – Котик, я соскучилась! Открой…

Но Коко по понятной причине открыть не мог, зато за дверью напротив лестницы (где жил с семьей Замятин) произошло некоторое движение.

– Коко! – Ленка возвысила голос и поправила рыжие пряди, которые лезли в глаза. – Ты что там, не один? Открывай! Я выпивку принесла! Коко, это нечестно! Мы же уговорились!

Дверь напротив лестницы приотворилась, и наружу выглянул молодой мужчина с птичьим носом, близко посаженными серыми глазами и светлым клоком волос, свисающим на правую бровь.

– Вы с ума сошли? – зашептал он, пугливо озираясь. – Николая вчера арестовали! Немедленно уходите, иначе и вас тоже…

– Как? Арестовали? За что? – изумилась Ленка, подходя к нему. – Вы что-то путаете! Мой Коко не мог… Он не такой!

Но тут снизу послышались тяжелые шаги полицейского, и Замятин, воровато оглянувшись, втолкнул Ленку в квартиру и быстро захлопнул дверь.

– Порфирий, кто там? – прозвенел из глубины квартиры женский голос.

– Ох, пожалею я об этом, сильно пожалею… – бубнил фельетонист, меряя Ленку недоверчивым взглядом. – Как будто мне неприятностей не хватает…

– А я тебя знаю! – громко объявила рыжая. – Видела с ним на бегах. Только не помню, как тебя зовут…

– Да тише ты! – прошипел Порфирий, махая на нее рукой.

Только что на этаж поднялся полицейский, дежуривший возле дома, в сопровождении верного Гиацинта.

– Она могла войти сюда, – упорствовал Леденцов в соответствии с полученными им от Амалии инструкциями. – Что, если она его сообщница?

– Да никто сюда не входил, – вяло возразил полицейский. – Смотрите, дверь заперта и опечатана, все как полагается… В этот дом иногда такие ходят… я-то насмотрелся…

– И все же надо проверить, – решительно молвил Гиацинт и, оглядевшись, двинулся к двери Замятина, в которую постучал, и весьма властно.

Ленка стояла ни жива ни мертва. Мрачно покосившись на нее, фельетонист указал ей на вход в гостиную, а сам подошел к двери.

– А, это вы! – с фальшивой улыбкой проговорил он, завидев Леденцова. – Ну что? Как проходит расследование?