— Спасибо.

— Вам спасибо. — Водила обнял каждого, словно родного, и вернулся в джип.

Что ни говори, а уважают на Руси служивого человека.

— Ну а ты говорил, не заведемся, — довольно сказал Никита, поправляя голубой берет. — Для десанта нет преград! Садись, сделаем кружок почета.

Значок на приборной панели показал, что бензин не слили. Давление в шинах фронтовик не проверял, доверившись глазомеру. Врубил передачу и выехал со двора на проспект. Машина кряхтела, словно разбуженный после зимней пьянки медведь, но двигалась. Немецкий автопром еще раз доказал свою конкурентоспособность, хотя «опель» и считается в Германии не очень престижной техникой.

— Теперь все девки наши! — не говорил, а практически кричал довольный десантник.

— Где ты собрался их искать? На обочине?

— Какая обочина, о чем ты?! Для обочины форма не нужна. В ночной клуб рванем! Вечером, часиков в десять.

— Какой еще клуб?

— Есть у меня один на примете. Элитарный. Но не «Что, где, когда?». Я там был разок. Год назад. Вход бесплатный, но урлу всякую не пускают. Только приличных людей. А в таком прикиде нас всюду пустят! Два капитана, ха-ха-ха… Девчонки там понятливые и непомойные. Конечно, попросят коктейлем угостить, но с героев денег не возьмут! Усек, к чему я?

— Не совсем… Ну, допустим, познакомимся с кем-нибудь, и что дальше?

— Дальше по обстановке. Можно прямо в клубе, в сортире, либо к девчонкам поедем. Есть ведь у них какая-нибудь жилплощадь.

Вадик представил себя изменяющим жене в сортире ночного клуба и брезгливо поморщился.

— Нет уж, на горшке я не собираюсь.

— Не волнуйся, хороших мест на земле не мало… Ну что, тащ капитан? Будем приступать?

— Делай, что хочешь, мне все равно.

Вадику действительно было уже все равно. Даже сопротивляться не хотелось.

— Есть!

Никита вдавил педаль газа, «опель» вздрогнул и понес, словно обкурившаяся маленькая коняшка.

И по закону гор тут же на ее пути возник мустангер с полосатым лассо. В звании капитана.

— Здравия желаю. Превышаем. И не пристегнуты.

Никита повернул грудь-живот, чтобы инспектор мог разглядеть орденские планки.

— Извини, братишка… Это по привычке. На войне тихо не ездят.

— Откуда вы?

— Вчера из Дуба-Юрта. В отпуске по ранению. Шестая воздушно-десантная дивизия.

Капитан взял под козырек и кивнул:

— Счастливого пути.

— И тебе удачи, — улыбнулся Никита и поднял стекло.

— Где хоть этот Дуба-Юрт? — спросил Вадик, когда они отъехали.

— Километров сто от Грозного. Или двести. По телику показывали. Воюют там до сих пор. Или уже не воюют.

— И Шестая дивизия существует?

— Не знаю. Да какая разница? Главное ведь не номер, а твердость в голосе.

Вадик вспомнил случай, произошедший с Никитой, когда тот только купил машину. В то время брокер увлекался тяжелой металлической музыкой. Отрастил оставшиеся волосы, небольшую бородку. Ходил в черном балахоне, напоминавшем рясу, на пузо повесил огромный крест на цепи. В таком виде его и тормознул гаишник за какое-то нарушение. Но Никита занял правильную позицию.

— Что тебе, сын мой?

— Ой, святой отец… Извините, не заметил. Езжайте.

— Храни тебя Бог, — Никита перекрестил инспектора, причем двумя перстами, по-католически, — чина тебе высокого.

— Спасибо, батюшка… Помолитесь за меня.

— Обязательно помолюсь.

Они доехали до Невского, свернули на Литейный. Вадик рассматривал фасады домов, словно видел их впервые. Давненько он здесь не был. Год точно, а то и больше. Банк, квартира, по выходным ремонт. Романтика. Лерка не жаловалась. А если и жаловалась, то не ему.

Рассматривая рекламные щиты и вывески над магазинами, невольно вспомнил тестя. «Я понимаю, — возмутился как-то Иван Сергеевич, — если бы вместо лозунга „Слава социализму!“ повесили лозунг „Слава капитализму!“ Но при чем здесь „Унитазы Италии“?»

Предстоящее объяснение с Леркиным папашей могло испортить настроение даже очень большому оптимисту. А что уж говорить про Вадика.

— У тебя хоть что-то святое осталось? — оторвал его от горьких раздумий капитан Неприторонный.

— В смысле?

— В смысле налички. Совсем с пустыми руками идти в клуб стремно, надо хоть сигарет купить.

— Да откуда? Мы ж пластырь на последние купили. Максимум рублей пять.

— Плохо… А карточка с собой?

— С собой. Только я пин так и не вспомнил.