— Жоржик слабоват, слабоват, во всех смыслах — и на сцене, и в жизни, — гремел Сулеев-Ларский, причем казалось, что его мощный голос заполняет каждую щелку в тесном кабинете Колычева. — Это же надо, с пары рюмашек так раскис, что пришлось его на вольный воздух препроводить и на скамье в кустиках оставить для приведения в чувство. Ей-Богу, девицы некоторые и те лучше к питию приспособлены. Нет в Райском настоящего куража! Он и играет все роли второго плана, благородных юношей без серьезных монологов. С возрастом на благородных отцов перейдет… И выше ему никогда не подняться!

Дмитрий видел Сулеева-Ларского на сцене в одной из лучших трагических ролей — Иоанна Грозного. В парчовых царских одеждах и островерхой шапке огромный трагик был похож на монумент, у подножия которого копошились мелкие существа. Когда Иоанн Васильевич в припадке раскаяния падал на колени перед боярами и произносил свой монолог «Острупился мой ум…», голос трагика гудел под сводами театра как большой набатный колокол. Публика устраивала овацию и забрасывала Сулеева цветами из демьяновских палисадников…

Сейчас, в кабинете судебного следователя, Сулеев-Ларский, с его лиловыми бритыми щеками, опухшими глазами, несвежей рубашкой и стоптанными ботинками, как-то растерял всю свою величественность, несмотря на стать и громовой голос…

Итак, Сулеев вполне определенно засвидетельствовал алиби Райского. Другие участники банкета подтверждали слова трагика — Жорж весь вечер пил с ними, хотя в питье он слабоват…

Стало быть, Райский, судя по показаниям его собутыльников и официантов, не мог сидеть с ружьем в шкафу, подкарауливая Ведерникова на Соборной площади, и из числа подозреваемых исключался.

Наиболее вероятным преступником казался Верховский. Но тогда на орудии убийства должны были остаться следы его рук. А их не было!

Отпечатки пальцев, выявленные Колычевым на охотничьем ружье, принадлежали двум лицам. Одни оказались отпечатками хозяйки дома, Ольги Александровны.

Она объяснила, что, увидев на стене в кабинете мужа красивое новое ружье, сняла его с крюка, осмотрела и попросила Ведерникова как-нибудь взять ее с собой на охоту. В молодости Ольга Александровна часто охотилась вместе со своим отцом и любила хорошее оружие. Объяснение показалось всем вполне убедительным.

Дотошный Колычев поинтересовался, почему на ружье нет отпечатков хозяина, труп которого тоже дактилоскопировали. Ольга Александровна показала, что оружие из коллекции регулярно и очень тщательно протирают от пыли и отпечатки мужа, вероятно, стерли.

Во всем Демьянове только одна Ольга Александровна Ведерникова серьезно отнеслась к дактилоскопическим исследованиям молодого судебного следователя, охотно отвечала на вопросы о возможном происхождении отпечатков и сама с интересом расспрашивала Колычева о мельчайших подробностях и деталях. Ее вообще сильно волновало расследование.

Человек, которому принадлежали другие отпечатки на ружье, был для Дмитрия загадкой. Оба подозреваемых, все слуги, друзья дома Ведерниковых и их родственники, деловые партнеры Савелия Лукича, наносившие ему визиты, и еще множество всякой публики было дактилоскопировано.

Люди ворчали, что их отрывают от дела, пачкают черной краской пальцы и заставляют заниматься ерундой, что следователю, видать, заняться нечем, так лучше бы убийцу искал, чем почтенной публике голову морочить новомодными методами расследования.

Из картонок с отпечатками Колычев составил целую картотеку, размещенную в коробке от ботинок и вызывавшую смех у всех судебных чиновников, но подходящих пальчиков, соответствующих следам на ружье, найдено не было.

— Ну вот вам, батенька, и ваши научные теории. Полный пшик, простите великодушно, — ехидничал прокурор Хомутовский. — Так что продолжайте следствие, голубчик, старыми, проверенными методами, надежнее будет.

Дмитрию так и не давала покоя мысль — зачем убийце нужно было прятаться в шкафу? Эсер, воображающий себя народным мстителем, любитель внешних эффектов, поставивший себе целью акт возмездия капиталисту, проникает в дом жертвы, находит ружье и залезает с ним в шкаф, где проводит долгое время в ожидании Ведерникова среди вешалок с дамскими нарядами? Тут что-то было не так… Слишком уж дурацкий способ убийства. И опять-таки — где отпечатки?

Колычев просмотрел полицейское досье на Верховского, предоставленное ему Задорожным. В наборе стандартных донесений, рапортов, отчетов и сопроводительных писем кое-что остановило его внимание.