Его несколько раз видели в бинокль на постах наблюдения. Чего ждать? Скатиться нахрапом с горы и перемочить всех к чертовой матери – сил хватит…

Наслушавшись высокопарных разговоров о боевой доблести и былой славе каждого командира, Артур сослался на занятость и покинул компанию – демонстративно отправился проверять посты.

Изменений не было, часовые несли службу бдительно, так как прекрасно знали – за сон на посту каждый будет сурово наказан. Дозорные с дальней точки над перевалом доложили, что на войсковой заставе все спокойно – в рейд никто не собирается.

Пройдя между постами, Артур уселся на плоский каменный выступ и принялся наблюдать. Прямо перед ним, как на ладони, только гораздо ниже – словно на дне чаши, лежало село соседей. Бывшее село…

Тускло посверкивали едва различимые огоньки заставы – военные расположились далеко, не достать отсюда из снайперской винтовки. Мертвенный свет восходящей луны оттенял пятна искореженных вагончиков, мазанок. Если присмотреться повнимательнее, до рези в глазах, линия далеких жилищ сливалась в одно продолговатое пятно, похожее на труп с пригнутыми к груди коленями. На женский труп. Если не отгонять прочно засевшее в мозгу видение, село похоже на труп жены Аюба…

Да, это дело его рук – нечего ссылаться на миссию, уготованную судьбой. Соседи убили его отца и жену, капитан Андреев убил его брата. Славный с виду офицер, который Артуру был очень даже симпатичен…

– В рейд никто не собирается… – задумчиво пробормотал Артур, глядя на нижнее село. – Ничего, подождем…

Готовя акцию устрашения, командир отряда не надеялся на такой результат. Он следил за бывшим кровным братом, «пас» его, чтобы отомстить за кровь отца и жены. О том, что отряд, в котором служит проклятый Иван, перебросили в этот район, Артур тоже знал, но не предполагал, что сюда, на место мертвого села, поставят именно его подразделение. Судьба распорядилась так, что Иван сейчас здесь – внизу. Днем его можно хорошо рассмотреть через двадцатичетырехкратный электронный бинокль американского производства – командир заставы не шибко-то и хоронится, прекрасно зная, что снайперу его не достать: отсюда до заставы более двух километров, а ближе подходить небезопасно. Поэтому Артур не отводит отряд в глубь республики – ждет, когда кровник начнет лазить по округе и подставит себя. А начнет лазить он очень скоро – командир боевиков приготовил несколько сюрпризов, разгадывать которые спецназовцы большие охотники. Так что зря ропщут недалекие родственники – командиры отделений. За позициями заставы притаился отряд самообороны соседей – это довольно внушительная сила. Они только и ждут, когда Артур совершит ошибку и полезет на их землю – тогда навалятся скопом и перебьют всех до единого.

Командиры отделений Артура – храбрые и умелые воины, но совершенно безграмотные стратеги, их не обучали ратному искусству в военных училищах. Хотя Артур им все наглядно объяснял, они никак не могут понять, что правильно укрытое в горных складках подразделение спецназа да плюс полсотни головорезов-соседей – это отнюдь не беззащитное село, которое они взяли с ходу. Ничего – у них есть умный предводитель, который не даст совершить ошибку и в конце концов хитростью получит голову кровника…

В ущелье, тоскливо начиная с самой низкой ноты и постепенно забираясь вверх, раздался вой. Артур зябко поежился. Лето пролетит быстро, Наступит осень. Волки переберутся поближе к пастбищам… Вообще-то еще рановато для волков. А почему вой? Может, будет ранняя осень? Он передернул плечами от какого-то неприятного чувства, внезапно нахлынувшего. Загадочны ночи в горах, полны необъяснимой тревоги, какой-то первобытной жути…

Вой, добравшись до визга, внезапно оборвался. Повисла гнетущая тишина. Артур нервно усмехнулся, снимая автомат с предохранителя.

Глупость какая! Если кому из его боевиков рассказать, что их бесстрашный командир боится волков, он бы здорово посмеялся. А тем не менее это было именно так – Артур панически боялся волков. Точнее, даже и не волков – это был мистический страх перед чем-то потусторонним, необъяснимым, во что трудно поверить, пока не столкнешься с этим сам.

Когда он был еще малышом, отец взял его с собой на дальнее пастбище, расположенное у подножия высокой горы – неподалеку отсюда. Стояла поздняя осень, все отары уже откочевали в предгорье – пастухи боялись, что могут обрушиться внезапные снегопады и затянувшееся ненастье отрежет путь в долину. Ночи становились длиннее, под утро, когда рассвет начинал раскрашивать все вокруг в разнообразные оттенки алого цвета, на кошме, в которую отец заворачивал маленького Артура на ночь, проступала серебристая изморозь. Отец Артура всегда оттягивал возвращение отары на зимовье до самого последнего момента: он прекрасно знал, что каждый день, проведенный глубокой осенью на пастбище, будет потом равен неделе ранней весной, когда ввалятся овечьи бока и шерсть начнет отставать комками, до самой кожи.

В одну из таких осенних ночей на отару набросилась стая. Серые тени мчались кругами, отбивая по одной, походя задирая и унося овец во тьму.

Стадо, истошно блея, жалось к крохотному клочку костра, к человеку. Жалобно скулили, прижавшись к ногам отца, две здоровенные кавказские овчарки – два недопеска, впервые в жизни почуявшие страшный запах серых.

Отец гневно кричал, выпалил из двустволки оба заряда, потерял где-то в темноте котомку с патронами, затем, видя тщетность своих усилий, бессильно опустил руки и заплакал. Вот тогда и появился ОН… Рыжий призрак гор, которым из поколения в поколение стращали друг друга пастухи, тот самый, что появлялся иногда в окружении волков и брал из пастушьего добра то, что ему нужно. Трудно сейчас, спустя столько лет, сказать – явь это была либо просто галлюцинация, созданная взбудораженным сознанием, – но ОН возник из тьмы, бесшумно, как призрак, рыжий, большой и страшный. ОН схватил что-то у костра, – как потом оказалось, пропала отцовская котомка с патронами, – затем перерезал горло двум овцам, взвалил их на спину и так же бесшумно растворился во тьме.

Потом, спустя многие годы, Артур, каждый раз вспоминая об этой ночи, невольно содрогался. Внезапно возникший мистический страх сохранился в памяти на всю жизнь в форме чего-то запредельного: призрачные серые тени, оскаленные пасти, мерцающие в темноте глаза и жуткая рыжая фигура, двигавшаяся совершенно бесшумно…

Вой опять возник в пропасти ночной мглы – на этот раз, как показалось Артуру, гораздо ближе. Создавалось такое впечатление, что волк или несколько неотвратимо приближаются к тому месту, где он сейчас сидел.

Командир боевиков встал, оцепенело глядя в темноту, в ту сторону, откуда приближался звук. Ему вдруг стало жутко, зябко как-то… Стряхнув оцепенение, повернул голову к огням своего лагеря, прислушался – хорошо различимые в ночной тиши, доносились звуки нормальной жизни: приглушенный говор, смех, позвякивание посуды.

Да ну, что за чертовщина! Это просто нервы расшатаны – вот и мерещится… Слева, в сотне метров – пост, четверо вооруженных парней. Примерно на таком же расстоянии справа – еще один. Если что – достаточно только крикнуть.