Сталин не любил объяснять свои действия и делал это очень редко. Сохранился лишь один аутентичный документ по этому поводу: запись в дневнике генерального секретаря Коминтерна Георгия Димитрова:

«7.9.39.

– В Кремле (Сталин, Молотов, Жданов).

Сталин:

– Война идет между двумя группами капиталистических стран – (бедные и богатые в отношении колоний, сырья, и т. д.) за передел мира, за господство над миром!

– Но мы не прочь, чтобы они подрались хорошенько и ослабили друг друга.

– Неплохо, если руками Германии было расшатано положение богатейших капиталистических стран (в особенности Англии).

– Гитлер, сам этого не понимая и не желая, расшатывает, подрывает капиталистическую систему.

– Позиция коммунистов у власти иная, чем коммунистов в оппозиции.

– Мы хозяева у себя дома.

– Коммунисты в капиталистических странах в оппозиции, там буржуазия хозяин.

Мы можем маневрировать, подталкивать одну сторону против другой, чтобы лучше разодрались.

– Пакт о ненападении в некоторой степени помогает Германии.

– Следующий момент подталкивать другую сторону.

– Коммунисты капиталистических стран должны выступать решительно против своих правительств, против войны.

До войны противопоставление фашизму демократического режима было совершенно правильно.

– Во время войны между империалистическими державами это уже неправильно.

– Деление капиталистических государств на фашистские и демократические потеряло прежний смысл.

– Война вызвала коренной перелом.

– Единый народный фронт вчерашнего дня – был для облегчения положения рабов при капиталистическом режиме.

– В условиях империалистической войны поставлен вопрос об уничтожении рабства!

– Стоять сегодня на позиции вчерашнего дня (единый нар. фронт, единство нации) – значит скатываться на позиции буржуазии.

– Этот лозунг снимается.

– Польское государство раньше (в истории) было нац. государством. Поэтому революционеры защищали его против раздела и порабощения.

– Теперь – фашистское государство, угнетает украинцев, белорусов и т. д.

– Уничтожение этого государства в нынешних условиях означало бы одним буржуазным фашистским государством меньше!

– Что плохого было бы, если в результате разгрома Польши мы распространили социалистич. систему на новые территории и население.

Мы предпочитали соглашение с так называемыми демокр. странами и поэтому вели переговоры.

– Но англичане и французы хотели нас иметь в батраках и притом за это ничего не платить!

– Мы, конечно, не пошли бы в батраки и еще меньше ничего не получая.

Надо сказать рабочему классу —

– Война идет за господство над миром.

– Воюют хозяева капиталистических стран за свои империалистические интересы.

– Эта война ничего не даст рабочим, трудящимся, кроме страданий и лишений.

– Выступить решительно против войны и ее виновников.

– Разоблачайте нейтралитет, буржуазный нейтрал. стран, которые, выступая за нейтралитет у себя, поддерживают войну в других странах в целях наживы».

Если отвлечься от «специального заказа» беседы Сталина с Димитровым, которому Сталин хотел доказать пользу и даже благотворность пакта для мирового коммунистического движения, то в итоге остается: стремление к укреплению позиций СССР, который должен был оставаться «третьим смеющимся» в схватке двух империалистических хищников. Такого рода мечту Сталин высказал еще в 1925 году, на пленуме ЦК РКП(б), явно желая подражать Ленину, который, совершив в Бресте свой резкий поворот, стремился использовать одного хищника против другого. Достаточно наивное представление Сталина о Гитлере как человеке, который «подрывает капиталистическую систему», сочеталось с макиавеллистическим призывом «подталкивать одну сторону против другой». Еще циничнее рассуждения о «фашистской Польше» – давнем противнике Сталина, не пожелавшем сдаться Красной Армии в 1920 году. Запись Димитрова дает нам своего рода образец сталинского метода обоснования любых своих действий. Это не волюнтаристское «делаю, что хочу», а «делаю, потому что хочу».

В дипломатической игре западноевропейских держав, которая велась летом 1939 года, был поставлен своеобразный рекорд запутанности, ибо борьба эта развертывалась сразу в нескольких плоскостях:

первая (английская): переговоры с Советским Союзом о возможном сотрудничестве с ним и Францией для отражения нацистской агрессии;

вторая (англо-французская): переговоры о линии поведения по отношению к СССР;

третья (англо-французская): переговоры с Польшей как вероятным объектом германской агрессии;