Быстрое движение у входа разорвало тягостную тишину. Жрецы расступились, в помещении разом стало тесно. Незнакомец в облаке растрепанных золотых кудрей, со множеством золотых нитей в плаще, под которым Кати с изумлением различила блеск драконьей кожи, ворвался, заполнив собой все пространство холла. За ним тенью следовал другой – и незнакомцем он не был.

– Кати! – ахнул этот другой.

– Да, – ответила Кати.

И почти все ему простила за безмолвный крик: «Кати, Кати, ты жива, мы не убили тебя, Кати!»

«Всего лишь по случайности», – ответила она мысленно.

Он не прятал боли, как не прятал радости. Его чувства были такими же яркими, как всегда. Но вопрос прозвучал сдержанно, и голос был голосом вражеского предводителя:

– Что ты здесь делаешь?

– Возвращаю твою пропажу, – ответила Кати на языке дикарей. – И знакомлюсь с гостеприимством, которое оказывают здесь твоим друзьям.

– Снимите цепи, – сказал император.

Кати обернулась на голос – не могла не обернуться. Цепи исчезли, через мгновение исчезли и клинки. За спиной робко шевельнулась Тагрия, заметил ее наконец Карий. Подробности их встречи ускользнули от Кати. Алые сутаны, разноцветные одеяния набившихся откуда-то людей, их множественные чувства… смутные тени на грани сознания.

Здравствуй, император дикарей. Вот ты, оказывается, какой.

– Добро пожаловать в мой дом, Сильная Кати, – он говорил негромко: вряд ли кто-то посмел бы его не услышать. – Война сделала нас врагами, но мне известно, кому Империя обязана жизнью своего принца. Мои подданные и я сам в неоплатном долгу перед вами. Сейчас и всегда вы будете желанной гостьей в этом доме, и никто не причинит вам вреда. Тому порукой мое императорское слово.

– Благодарю, император, – голос не подвел Сильную Кати, неважно, каких усилий стоил ей ровный тон. – Я пришла с миром. Я хочу предупредить об опасности. И предложить помощь, если вы ее примете.

В тишине беспорядочные чувства дикарей были, как слитный гомон. Он бил по сознанию, но Кати не решалась притупить восприимчивость. Не решалась и отвести глаз. Император дикарей, чью дружбу Карий предпочел Силе, бессмертию – и ей самой, стоял перед ней воплощением исполнившихся видений.

Он был высок для дикаря, хоть и ниже большинства магов – ниже Кария на полголовы. И конечно, ни один маг не имел таких широких плеч, различимых даже сквозь одежду мышц, сильных рук с большими ладонями. Его волосы и борода золотились, почти соперничая с окраской золотого грифона. Холодная голубизна взора напоминала озеро Долины и была по-своему не менее опасна.

– О чем ты говоришь? – спросил, подойдя, Карий, и Кати с облегчением перевела на него взгляд.

– Не здесь, Кар, – тихо сказал император.

– Хорошо. Дай мне час.

– Да.

Они были похожи, как бывают похожи день и ночь, смерть и жизнь. Сильнейший Амон жестоко просчитался, надеясь разлучить этих двоих.

– Мы встретимся через час в моем кабинете. Ваша святость, Атуан, – взгляд императора нашел жреца, того самого, что привез Кати, – Кар. И Сильная Кати. Позвольте мне принести извинения за недобрый прием, Сильная, и выразить надежду, что наше гостеприимство больше не разочарует вас. И… Кар?

– Да. Ваше величество, – сказал Карий и подвел ближе пунцовую от смущения Тагрию, – позвольте представить вам госпожу Тагрию, баронессу Дилосскую.

Она вежливо присела – или просто пошатнулась так, что едва устояла на ногах. От ее дерзкой смелости не осталось и следа. Но император, улыбавшийся ей, сейчас не казался опасным.

– Мы счастливы видеть вас невредимой, баронесса. Добро пожаловать ко двору. Вас проводят в ваши покои, где вы сможете отдохнуть и поверить, что злоключения позади. Позже вы разделите с нами трапезу. И, баронесса, – император чуть расширил глаза и понизил голос, – смелее. Вы дома.

Слышно было, как движутся мысли в головах собравшихся дикарей, когда из слов императора, заботливости Кария и многолетней привычки угадывать приметы монаршей милости складывался статус Тагрии – слишком высокий для растерянной девчонки. Карий почувствовал ее панику, быстро кивнул кому-то у входа. Молодая женщина в светлом платье – оно казалось твердым из-за частой вышивки, украшавшей подол, – с немыслимо сложным плетением волос вокруг головы, изящно присела и протянула Тагрии руку.

– Пойдемте, ваша милость.

И Тагрия, которая не боялась ни смерти, ни грифонов, сбежала, даже не оглянувшись на Кати.

Помещение опустело с уходом императора. Напряжение ослабло. Гул дикарских эмоций был теперь не страшнее звона мошки. Под искрами любопытных взглядов Карий сказал:

– Идем.

Среди жрецов возникло движение, четверо двинулись было за Кати.

– Нет, ваша святость, – не оглядываясь, бросил Карий.

Выходя вслед за ним в широкие двери, Кати услышала чей-то тревожный голос:

– Ваша святость?