По просьбе Верховного жреца она провела несколько занятий со старшими из его подчиненных, разъясняя, как действуют некоторые заклятия и как удобнее им противостоять. Эти люди удивляли ее снова и снова. Твердо верящие в недопустимость колдовства, они с готовностью впитывали знания, чтобы затем передать, в обработанном, правда, виде, вниз по цепочке иерархии, где их запомнят и пустят в ход, при этом ни на шаг не отступив от положений дикарской веры. Их неприязнь, спокойная и осознанная, ничуть не мешала ни Кати, чье каждое слово жадно ловилось и записывалось, ни им самим. На фоне общей беспорядочности дикарской жизни их целостность была подобна глотку свежего воздуха.

В день, когда маги начали выпускать существ, Кати несколько часов просидела, закрывшись в отведенных ей комнатах и стараясь разглядеть хоть что-то сквозь плотную магическую завесу. Структура этой завесы была слишком сложной для одного; в переплетении заклятий читались почерки Норна и Лэйна так же, как и Амона. Совет Сильных объединил усилия против одного из своих членов – грустное признание, без которого Кати предпочла бы обойтись.

В тот вечер боевые командиры пили вино с императором в обстановке скорее полевой, чем придворной. За большим столом их собралось почти три десятка – обветренных, бряцающих оружием, зачастую украшенных шрамами разной степени свежести. Огромная комната казалась чересчур тесной для них. Жрец Атуан сидел рядом с императором, с другой стороны, по его просьбе – Кати. Вдоль стен почти незаметными силуэтами застыли стражники и жрецы, везде сопровождавшие императора. Верховного жреца не было.

– Я не могу видеть ясно, – говорила Кати, – слишком далеко, к тому же мне закрывают обзор. Могу сказать, что пока им все удается. Существа голодны, но заклятие держит их в узде, во всяком случае, они пока не пытаются сожрать ни магов, ни друг друга. Если так будет и дальше, не пройдет и десяти дней, как они тронутся в путь. Им придется делать остановки для охоты – животных там мало, а существ надо кормить, хоть немного, пока не достигнут заселенных мест.

– Сколько их там? – хмуро спросил пожилой воин, чьи слишком большие руки то и дело непроизвольно трогали рукоять меча.

– Трудно сказать. Если верить нашим древним картам, пространства по ту сторону заслона равны примерно половине территории Империи. Конечно, этим картам больше тысячи лет, но в свое время они считались точными. Подумайте сами, как могли за тысячелетия расплодиться существа. Если случится худшее и заслон будет разрушен… Думаю, их будет достаточно, чтобы затопить мир.

– Но это ведь всего лишь звери?

– Нет. Зверями их назвать нельзя. Людьми – тоже, хотя в какой-то миг вы в этом и усомнитесь. Их основная черта – голод. Голод, ярость, неестественная сила и живучесть. И скорость – при виде добычи они двигаются быстрее даже грифона. Я видела… – Кати заколебалась при воспоминании, – видела, что сделало существо со жрецами в Лундисе… в Ферре. Их было больше двух сотен, почти все вооружены, а тварь одна. Но, конечно, их застали врасплох.

Признание не добавило к ней любви, лишь усилило и без того немалую озабоченность. Не страх – разглядывая своих грубоватых, неспешно пьющих и неспешно утирающих усы союзников, Кати не находила в них и капли страха.

– Расчет наших врагов строился на том, что нас они также застанут врасплох, – сказал император. – Теперь, благодаря госпоже Сильной Кати, этого не случится. Мы знаем, чего нам ждать. И зная, мы знаем также, что не вправе проиграть бой.

– Двести с лишком жрецов, мой император, – отозвался большерукий воин. – И не каких-то святошей, в Ферре были сплошь бойцы. Если этих тварей вообще нельзя убить?

– Можно, – возразил император. – Его высочеству брату-принцу посчастливилось лично в этом убедиться. И зная тебя, мой добрый граф Вирик, я догадываюсь, что тебе не терпится сделать то же самое.

– Так-то оно так, ваше величество, – пробурчал тот, польщенный.

– Существа смертны, – сказала Кати. – Их сердце находится в груди, а мозг в голове, и повреждение того или другого в конце концов приведет к смерти. Полагаю, хоть и не уверена, что ваши яды им опасны не менее, чем грифонам. Как быстро они подействуют – это вопрос.

– Наши союзники-аггары встретят их вместе с нами, – сказал император. – Его высочество уже там, и, надо полагать, они также собирают войска.

– Еретики – добрые воины, – заявил Вирик под одобрительное бормотание остальных. – Уж мы-то помним!

Воспоминания давних сражений – дикари против дикарей – пронеслись по комнате почти животным удовольствием. Старшие улыбались, молодые щурились с явной завистью. Кати удержала вздох. Разве можно понять их, находящих радость в убийстве себе подобных – не ради Силы, не за свободу или за будущее, а… зачем?

– Не перепутай, кто наш враг на этот раз, – улыбнулся император, и воины с готовностью рассмеялись. Император продолжил серьезно: – За годы Нашествия мы с вами многое повидали. Ходили в бой, не зная, падем ли с честью, как должно, или потеряем разум от колдовства и станем рабами наших врагов. Ждали, не зная, где они нанесут удар в этот раз, чьи сыновья и дочери намечены новыми жертвами. Кого из нас не коснулось лихо, по чьим землям не прошлась бы тень? Кто не хоронил друзей, не оплакивал любимых? Я знаю – таких здесь нет. Послезавтра мы выступаем, господа, и поход этот должен стать последним. Мы уничтожим наших врагов или падем, и тогда Империя погибнет навсегда. Третьего не дано. Я пью за нашу победу, господа, за победу и за вас, и да пребудет с нами светлый Бог!