— Это и правда ты… — все еще хриплым голосом негромко констатировала Панси, качая головой.

Неуловимая тяжесть в ее взгляде уже сменилась чем-то другим — болью, вдруг понял Гарри. Ей больно смотреть на Малфоя, а ему больно видеть ее… Есть вещи, которых лучше не помнить. Не встречаться с ними лицом к лицу никогда, пережив, не вытаскивать это наружу. Особенно, если это — хорошие вещи, если это — близость, пусть даже такая, как была у них — там, в школе. Это было большим, чем они оба могли себе позволить тогда. Это было ничем по сравнению с тем, как могло бы быть.

Драко нервным движением запустил пальцы в волосы.

— Нет, это моя тень, — насмешливо протянул он. — Недалеко от истины.

Панси смотрела на него в упор, не отводя глаз.

— Я слышала, что ты умер, — спокойно сказала она, глядя, как Малфой подходит и усаживается на пол рядом с Луной, скрестив ноги. — Через… несколько месяцев после… Гарри.

Она делала паузы между словами, будто у нее не хватало дыхания, чтобы выговорить фразу целиком. Будто боялась вдохнуть поглубже и снова закашляться.

— Я и умер, — горько усмехнулся Драко. — И Поттер тоже. Добро пожаловать в ад, Панси.

Девушка так же усмехнулась в ответ и, наконец, отвела взгляд в сторону. Она знает, понял Гарри. Луна ей рассказала. Она знает.

— Где ты была все это время? — спросил он вслух, подходя ближе. — И как оказалась… там?

От Лавгуд тут же полыхнуло волной нервозности, словно она хотела предупредить вопрос — и не успела. Уголки губ Панси дрогнули.

— Не помню, — ответила она, опуская глаза. — Начиная примерно… с середины марта, вообще… ничего не помню. Еще вопросы будут?

Вопросов было море. Вот только задавать их такой Панси Паркинсон не поворачивался язык.

— Поттер, сядь и не мельтеши, — устало попросил Драко. — И успокойся уже, она, правда, не помнит.

Ты-то откуда знаешь? — чуть было не выпалил Гарри. Две пары глаз — серых и голубых — умоляюще уставились на него снизу вверх, и он, сдавшись, медленно опустился в соседнее кресло.

Малфой потягивал кофе, держа чашку на вытянутых пальцах. Панси бессильно откинула голову на спинку кресла — похоже, она уже пожалела, что встала с постели. Судя по лицу Луны, она с самого начала была против подобных подвигов… и вообще, обе выглядели как-то странно, словно между ними висело нечто, о чем знали только они. На Гарри снова накатило бессознательное ощущение, что девушки только играют в непринужденную вежливую беседу, пряча под ней бесстыдную и беспощадную драку, больше похожую на избиение беззащитных младенцев.

Бедная Луна, невольно подумал он, глядя на Панси — и тут же удивился собственным мыслям. С чего бы вдруг?..

— О чем она тебе уже рассказала? — почти равнодушно осведомился Драко.

— Что я успела вас напугать, — пожала плечами Панси. — Вы тут что… правда, все в ящик сыграли бы, если бы… я не выжила?

Малфой поперхнулся очередным глотком.

— Вроде того, — кивнул он. — Но…

— Дело не в этом? — одними губами улыбнулась Панси. — Прекращай врать, Драко… Меня и раньше это… утомляло… а уж сейчас — избавь…

Она роняла слова — так спокойно и равнодушно, будто вколачивала гвозди в стену. Гарри бросил быстрый взгляд на Луну и подумал, что, если они всю ночь вели беседу в таком тоне, то ее, пожалуй, и правда, можно только пожалеть. Вон какие круги под глазами…

— Если ты чего-то не понимаешь, это не значит, что этого не существует, — возразил Драко, глядя на девушку цепким пристальным взглядом.

Та только наморщила нос.

— Не выдумывай сущностей… сверх необходимого, — прошептала она. Видимо, ей все еще было трудно говорить. — Хотеть жить… не так уж и плохо…

— Слизеринцы… — процедила Луна. — Если ты и вправду хочешь жить — возвращайся в постель. Второй раз с того света за уши вытаскивать не будем.

— Будете, — уверенно усмехнулась Панси, переводя на нее тяжелый взгляд.

Гарри передернуло от ее ухмылки. Он подавлял желание ущипнуть себя — сидящая перед ним девица ничем не напоминала ту смешливую девчонку в кудряшках, которая когда-то влепила ему пощечину, пытаясь вколотить в глупого гриффиндорца ответственность за человека, которого он приручил.

Нет, тут же поправился Гарри, глядя на Панси. Пытаясь причинить боль тому, кто отнял у нее единственное близкое ей существо.

Интересно, и во многом мы так ошибались на ее счет раньше? — ошеломленно подумал он. Что еще вылезет наружу теперь, когда она больше не обязана следовать правилам, привитым ей с детства? Впервые Гарри поежился при мысли о том, что внутренняя честность — по крайней мере, поначалу — так сильно граничит с цинизмом. Разрушение кукольных идеалов, неизбежно следующее за ней, болезненно в первую очередь для самого человека… он помнил, что переживал сам в первые дни после инициации. Он только не знал, насколько, оказывается, больнее было при этом окружающим — тем, кто думал, что знал его долгие годы, но по факту имел дело всего лишь с его социально адаптированным клоном.