Гарри Поттер — ваш гарантированный билет на небо. Ближайший рейс совпадает с ближайшим общественным катаклизмом…

Он судорожно вдыхал сквозь стиснутые зубы, стараясь успокоиться и в глубине души отчаянно благодаря Мерлина и черта заодно, что никто не начинает спорить с ним прямо сейчас. Что никто не бросается кричать, какая он бессердечная сволочь, не требует объяснений, не срывается с места в поисках так и не прозвучавших ответов.

Потом были руки, смыкающиеся на плечах, выволакивающие из плена едва сдерживаемого крика. Ладонь, что так знакомо улеглась на затылок, пальцы, зарывшиеся в волосы. Гарри судорожно выдохнул — и вцепился в Малфоя, словно в спасительный островок покоя и рассудительности, чувствуя, как Драко осторожно притягивает его к себе, слыша его — всего, так мучительно открытого сейчас, как было с ними когда-то очень давно, в прошлой жизни, когда они еще не боялись друг друга. Не боялись говорить правду, наивно веря, что она сможет защитить их.

Малфой был растерян. Он был смят и раздавлен, оглушен свалившимися на них новостями, выбит непрошенной информацией, о которой так долго мечтал, гадая, какими бы путями вытянуть ее из Гарри. И сейчас, когда окружающий мир в очередной раз вломился к ним, даже не постучавшись в двери, ему хотелось только одного — отмотать время на час назад и заколотить камин. Избежать того, что только сильнее отдалит их друг от друга — наверное, всех четверых.

Поттер стоял, прижавшись виском к его щеке, и только прерывистое дыхание выдавало почти не скрываемую боль — он тоже все понимал. Он тоже знал, что время раздумий и сомнений закончилось. Черт бы побрал эту МакГонагалл с ее гриффиндорскими замашками… потому что Луна все равно не поймет, а они не смогут ей объяснить — как не могли донести до нее никогда и ничего. Это Драко знал наверняка.

И еще он знал, что больше не пойдет против Гарри, даже если ему покажется, что тот рехнулся и принял очередное самоубийственное решение. Даже если все его существо будет против. С чего он взял, вообще, что главное — это, барахтаясь в попытках остаться самим собой, отметать все, что сталкивает тебя с твоего пути? Как иначе научиться видеть ошибочность выбора до того, как встречный ветер швырнет тебе в лицо его последствия, если — не прислушиваясь к словам того, кого любишь? Даже не так — к словам того, кому ты уже не можешь не доверять?

Руки сжали вздрагивающие плечи Поттера, губы машинально скользнули по влажному виску.

— Прости меня, — чуть слышно прошептал Драко, не открывая глаз. — Прости, я… не знал…

Гарри нервно выдохнул и отстранился. В потемневших глазах блестела такая горечь, что Малфой поперхнулся словами, они просто застряли в горле комком. Он не уверен, проваливаясь в скользкую, холодящую дрожь испуга, вдруг понял Драко. Он знает, что все сделал правильно, вот только… он сам в это не верит.

Гриффиндор — это то, что не способна вывести из души даже смерть. Даже стихия, и жизнь изгоем, и страх, и самые логичные рассуждения.

Поттер никогда не научится посылать людей на смерть — с легкостью, и никакие пощечины не приведут его в чувство, если он только что отказал кому-то в помощи. Кому-то, кто теперь обречен умереть — неизбежно.

— Гарри?.. — осторожно подала голос Луна.

Она сидела на полу, обхватив колени, и смотрела на них снизу вверх блестящими сухими глазами. Непонимание хлестало наружу, прорываясь сквозь попытки быть сдержанной и дождаться идеальной секунды для рвущихся из нее вопросов.

И, как незыблемый, монолитный фон за ее спиной — тяжелый, устремленный в себя, застывший взгляд Панси.

— Задавай… — горько ухмыльнулся Поттер, отворачиваясь и запуская пальцы в волосы. — Только задавай сейчас. Все, какие есть. Не желаю больше слышать, как… кто-то шушукается у меня за спиной.

Драко молча притянул его к себе за талию, ладонь скользнула по напряженному плечу. Гарри прикрыл глаза и откинул голову, устало прислоняясь затылком к его лбу.

— Я не говорила Гермионе… ничего об этих нападениях. Честно.

— Знаю, — безучастно отозвался Поттер. — Тебя никто не обвиняет. Герм всегда отличалась… умом и сообразительностью…

Луна вздохнула. То, что разговор не получится легким, для эмпата должно было быть очевидным.

— Ты… — она смешалась и начала снова. — Ты не думаешь, что… Гарри, я не говорю, что ты неправ! Но… обрекать тысячи людей на смерть только для того, чтобы кто-то… понял…

— Кто-то? — переспросил он. — Да эти же самые люди, Луна. Это они выбирают Визенгамот, они поддерживают Министерство, они позволяют превращать себя в тупой скот, жрущий траву и бездумно следующий за вожаком. Ты сама видела, что творилось весь год, у тебя, в отличие от нас, кажется, мозги все это время на месте были. Ты — журналистка, ты понимала… даже больше, чем мы. Ты все еще думаешь, что нам стоит сложить головы за то, чтобы им еще пару лет доставалась трава посочнее? А что будет потом?

— В каком смысле — потом?

— Потом, — нетерпеливо повторил Гарри. — Когда война снова кончится, а мы снова умрем… я сейчас даже не спрашиваю, хочешь ли ты умирать. Когда речь идет о таком выборе, ты всегда этого хочешь.

— Не хочу.

— Но ты согласна, — хмыкнул он. — Это одно и то же, вообще-то. Потом, Луна, они снова начнут выкашивать потенциальных врагов и насоздают реальных, сами себе. И снова окажутся под угрозой. Тебе не кажется, что все повторяется?

Луна нервно кусала губы.