В конце концов, я слишком сильно устал заниматься решением бытовых проблем, пока Поттер бесится, и при случае подставлять щеку, чтобы он выплеснул накопившиеся эмоции. Это был последний раз, когда я открыто — прямее некуда — снова протягивал ему руку. В его силах было просто ее принять. Признать, что мы с ним могли бы быть… ну, не друзьями, наверное… но хоть соратниками по несчастью — раз уж все так сложилось… Он ведь тоже бросился меня защищать! Значит — могли бы… черт…

А Снейп… что Снейп? Профессор волен предполагать все, что ему нравится. Поттер не переломился бы — ведь можно было обсудить все спокойно, выпроводить его, криво улыбнуться в мою сторону и предложить махнуть рукой на все страшилки Северуса. Клянусь Мерлином, я бы его понял…

Драко горько усмехнулся и выпрямился, оттолкнувшись от стены. Поттер никогда не позволит себе доверять слизеринцу. Для него я всегда буду сволочью, только и ждущей возможности, чтобы сделать очередную пакость. Он и предположения Снейпа насчет амулетов воспринял исключительно как желание еще раз помучить несчастного, и так измученного Спасителя Мира. Вот и пусть теперь катится — куда пожелает…

При всей горечи и неоднозначности сложившейся ситуации, даже понимая в глубине души, что Гарри всегда был психом, всегда сначала выплескивал море эмоций, а только потом успокаивался, думал и делал выводы, Драко ощущал, что больше просто не может терпеть. Не может, не желает и не будет. Что в нем что-то сломалось после этой стычки с аврорами, и тяжелого, глухого обморока следом за ней, и ошеломляющего предположения Снейпа, высказанного… черт, более чем по-идиотски. Не ожидал от профессора, видимо, и впрямь огненные маги все немного… того, не умельцы себя в руках держать, когда эмоции прут наружу…

Драко невольно улыбнулся, представив себе громко кричащего Снейпа. Что с того, что таким он видел его всего пару раз в жизни? Именно тогда, когда надо было быть тонким и дипломатичным, тому приспичило сорваться и начать давить… да еще на кого — на Поттера! А в результате имеем… черт.

Улыбка сбежала с лица, будто смытая водой. В результате имеем море интересной информации, которую я выслушал от Гарри в тот вечер. И — никакого отныне желания продолжать эти игры в вынужденное партнерство. Не пахнет тут им. Я — сволочь? Отлично. Я буду сволочью, которая живет сама по себе. Потому что, знаете… Не понимаю я уже, какого черта необходимо так прогибаться и проглатывать все, что этот психованный гриффиндорец орет, когда злится. Пусть учится следить за своим языком, и лучше бы ему практиковаться в этом где-нибудь подальше от меня.

А с меня не убудет — быть с ним убийственно вежливым. Пусть побьется в эту мою коронную малфоевскую вежливость головой, если ему так хочется помириться. А ему ведь хочется… черт…

Делать добро гриффиндорцам — себе дороже. Каждый раз огребаешь по полной, и слишком больно то, что прилетает в ответ на попытки увидеть в них человека. И никому нет дела до того, что ты-то ведь — тоже человек, и тоже был бы не против однажды сорваться и заорать, и катись оно все к Мерлину, вот так, как они, и плевать на то, что будет дальше и кому разгребать все, что ты сейчас наломаешь…

Слизеринец не может позволить себе такой бесшабашности. Он всегда помнит о том, что наступит завтра, и в нем тоже нужно будет как-то выжить. Поэтому — прав был Северус все эти годы. Никогда им не понять нас. Никогда мы не сможем стать друг для друга никем, кроме чужих людей по разные стороны палочки.

Огонь в камине вдруг вспыхнул ярко-зеленым всполохом — так неожиданно, что Драко машинально вздрогнул и ухватился за палочку, делая шаг назад, подальше от непрошенного визитера. Кингсли, с какой-то замороженной обреченностью подумал он. Зря обрадовался, что так просто отвяжутся…

Из пасти камина показалось миловидное девичье личико в обрамлении вьющихся светлых волос. Слегка прищурившись, она окинула быстрым взглядом гостиную и уставилась на замершего у стены Драко.

— У меня мало времени, — как ни в чем не бывало, сообщила девушка, нервно покусывая губы, как будто боялась, что кто-то застукает ее за столь непристойным занятием, как разговоры через камин.

Драко изумленно моргнул, все еще не выпуская из вспотевших пальцев палочки. Он точно знал, что видел это лицо когда-то раньше — но то ли это было настолько давно, что он никак не мог вспомнить, то ли девушка с тех пор попыталась кардинально изменить внешность. Например, перекрасив волосы, или сделав легкую пластическую операцию. Или начав пользоваться косметикой. Или перестав. Черт.

— Добрый день, — довольно вежливо сообщил наконец Драко, решив заодно поучить нахалку манерам.

Девушка окинула его взглядом, в котором ясно читалось, что подобные приветствия она с радостью оставила бы для придурков, которым больше нечем заняться.

— Здорово, что ты здесь, — непринужденно и довольно искренне сообщила она.

Драко снова моргнул. А что еще оставалось?

— Да я и сам ничего не имею против, — осторожно сказал он.

Девушка усмехнулась.

— Я хотела сказать, что мы добились, чтобы слушанье вашего дела было открытым, — сказала она таким тоном, будто они светски беседовали о погоде. — Можешь не бояться идти, Малфой. Они вас не тронут.

Драко на секунду прикрыл глаза и перевел дыхание. Может, я встал и забыл проснуться? — борясь с ощущением ирреальности происходящего, подумал он. Какое, к Мерлину, слушанье?

— А, так они вообще вас не предупредили! Как знакомо… — догадалась девушка, и тут же затараторила: — сегодня, в пять вечера, в новом здании Министерства, комната двести четыре. Против вас выдвинуто обвинение в совершении финансовых махинаций, сокрытии доходов, полученных на нелегальной деятельности, и, собственно, шантаже.