«Знаешь, а я ведь когда-то думал, что ты — моя совесть».

Сознание затопило смехом, рука дрогнула, и руна снега приобрела новую черту и качественно иное, доселе неизведанное значение. Перед глазами вспыхнули желто-оранжевые пятна, хохот слышался будто со всех сторон, лился из сознания и обволакивал тело.

«Запомни, малыш: я — твой разум! Единственный в этой лохматой голове».

Спорить с этим захлебывающимся смехом нахалом ребенок так и не научился, равно как и долго обижаться на него.

С момента получения письма прошло уже больше двух недель, но Гарри все не решался рассказать Дурслям о Хогвартсе. С одной стороны, им больше не надо было устраивать племянника в школу, собирать документы и идти на собеседование: в Хогвартс его возьмут в любом случае. Но, с другой стороны, необходимы были деньги на учебники, одежду и прочие волшебные принадлежности. Дурсли не дадут им и пенни, а волшебная палочка, по словам Криса, стоила довольно дорого.

Все имеющиеся запасы они давно истратили на еду и замену стекла в очках, после того как Дадли попытался дать кузену в глаз. Ему показалось, что Гарри хихикает над ним, вертя в руках садовый шланг. Толстяк не стерпел напоминания о позорном случае с рептилией. К тому же после злополучного Дня Рождения у него развилась офидиофобия*, и мамочке с папочкой пришлось здорово потратиться на визиты к психоаналитику.

Крис успел отвести удар в сторону, так что глаза не пострадали, но массивный кулак смахнул очки на мощеную дорожку. К счастью, Дадли не заметил сеть трещин на стекле и несколько отколовшихся кусочков, оставшихся на камнях. Иначе пришлось бы просить у родственников денег на ремонт или, того хуже, объяснять, откуда эти самые деньги есть у нищего мальчишки.

Какое-то время Гарри подумывал даже попросить Криса достать еще немного денег, но легальных способов тот не признавал, а мальчик не хотел никого обворовывать. Он подумывал даже о том, чтобы заработать самому, разнося почту или моя машины, но не имел для этого ни времени, ни сил. Хотя молодая мисс Сесстон с соседней улицы наверняка давала бы ему чаевые, а булочник и мистер Плюм, учитель математики в младшей школе, обязательно еще и подкармливали бы худенького растрепанного мальчонку.

Так вышло, что Гарри откладывал решение проблемы до самого конца июля. Людям вообще свойственно игнорировать сложные для них темы и вопросы, что является далеко не лучшим вариантом, особенно если речь идет о чем-то чрезвычайно важном. Проблемы, к сожалению, пока не научились решаться сами.

Одним вроде бы ничем не отличающимся от предыдущего утром друг разбудил его поздравлениями с днем рождения. Правда, пожелав при этом не здоровья и счастья, а мантию-невидимку, незарегистрированную палочку и безоаровый камень в ближайшем кармане. На то, что его травить никому не надо и вообще не за что, последовало резонное:

«А меня?»

Вот так и получилось, что внезапного появления на Тисовой улице лохматого великана никто из ее обитателей не ожидал.

Рубеус Хагрид тоже оказался не готов к испуганным взглядам магглов, упирающимся ему куда-то в живот, и боязливым перешептываниям за запертой на все замки дверью образцового, словно игрушечного, дома №4. Полувеликан собирался было постучать, но вовремя сообразил, что просто сломает дверь, показав себя крайне невоспитанным и нежелательным гостем. Очень кстати вспомнились наставления отправившего его сюда Дамблдора: коснуться маленького кругляша около двери. Он как мог осторожно погладил металлическую бляшку — никто не открыл. Погладил чуть настойчивее — раздалась веселая мелодия, стало немного уютнее, но своего лесничий так и не добился. Тогда пришлось надавить сильнее, и музыка сменилась диким взвизгом и хрустом под пальцем, который Хагрид мгновенно отдернул.

Но, стоило ему прийти к мысли, что профессор Дамблдор, верно, что-то напутал, и двери у магглов открываются не совсем так, надо все-таки воспользоваться веками проверенным методом и постучать, как послышался мягкий щелчок замка, и на пороге показалось все семейство Дурслей. Видимо, странная круглая штучка в стене все-таки сработала.

На самом-то деле звонок был абсолютно ни при чем, просто Гарри первым понял, что без магии люди такими точно не вырастают, а значит — незнакомец пришел за ним. Но Дурсли боялись впустить в дом великана, невесть зачем притащившего с собой зонтик в такой ясный день. Что может быть опаснее сумасшедшего, особенно если этот безумец ростом почти три метра?

— Тетя Петуния, а вдруг здесь кино снимают, и наш дом им очень понравился? Вы же видите, это какой-то необычный человек.

Петуния, не пропускавшая ни одной, пусть даже самой маленькой заметки о знаменитостях и с огромным удовольствием смаковавшая все подробности их личной жизни, поняла, что небо решило вознаградить ее за все пережитые страдания. Пригрезилось, как этот человек (наверняка сам режиссер!) осматривает дом, слава богу все чисто, нигде ни единого пятнышка, сама вчера проверила работу ленивого мальчишки, и… видит ее! Ее, которая, конечно же, лучше всех подходит для исполнения главной женской роли. Или, что, пожалуй, было бы еще лучше, — замечает Дадлика, являющего собой идеал мужской красоты. Нет, она не могла упустить такой шанс.

Хрупкая тетушка смела куда более массивного мужа в сторону, даже не заметив этого, схватила сына за руку и вытолкнула вперед. Дверь распахнулась так быстро, что Гарри даже испугался за стоящего на пороге человека.

— Добро пожаловать!

Но, к неимоверному разочарованию Петунии, ее радужные надежды не оправдались: великан-режиссер первым делом обратил внимание на костлявого, где только душа держится, неказистого племянника: