Нарцисса опустила голову и вдруг из глаз ее полились слезы. Северус поспешно сел рядом, доставая платок и нежно собирая соленые капли. Напряжение, столь долгое время державшее женщину, отпустило ее, и она заплакала навзрыд, сотрясаясь тонким хрупким телом. Снейп бережно обнимал подругу, чувствуя, как самому становится тревожно и горько, и понимая, что сейчас он узнает нечто страшное. Так и случилось.

— Понимаешь, Сев... Я, наверное, и правда, неизвестно кто. Я не могу любить людей вокруг, меня гнетет и давит присутствие шумных, сопящих, вонючих и орущих созданий рядом, у меня сразу начинает болеть от этого голова. Мне кажется иногда, что я чувствую физически их зависть, ненависть, злобу и желание причинять друг другу боль. Они липнут ко мне как грязь. С Люциусом и с тобой я чувствую себя спокойно и мирно, а вот стоит мне выйти в публичное место или на улицу... как сразу начинает дико болеть голова...

— Похоже, ты волшебник-эмпат. Это очень редкая способность, и часто она причиняет больше вреда, чем пользы. Надо просто поучиться окклюменции, или ставить ментальные щиты, защищающие от нечаянных эмоциональных вторжений. Я сварю тебе специальное притупляющее зелье, и если хочешь, займусь с тобой окклюменцией. Договорились? — Cнейп ласково гладил Нарциссу по мягким пушистым волосам.

— Да-да... это все само собой разумеется, но... есть еще кое-что. Северус, я никому не говорила до этого, ты первый. Даже не знаю, cтоит ли сказать об этом Люциусу? — подняв голову, с тревогой сказала Нарцисса.

— Сначала расскажи мне, а потом вместе решим, стоит Люцу быть в курсе или нет, — ободряюще произнес Снейп.

Нарцисса со вздохом высвободилась из его объятий и села прямо на пол, на пушистый серый ковер.

— Ты знаешь, у меня всегда было туговато с чувственностью. Ну вот такая я ледышка... Или это оттого, что я в школе слишком уж чувствовала всю вот эту похоть, низменные желания подростков с гормональными созреваниями, липкие взгляды, пошлые мыслишки и жаркие беззастенчивые признания школяров друг другу... Лапанья, объятия, стоны... Да, я понимаю, что веду себя как невинный цветочек, но если я эмпат, то у меня все это обилие неприкрытой животной, неосознанной в полной мере сексуальности предсказуемо вызывало брезгливость и отвращение. Такое ощущение, что мне бы лучше было в каком-нибудь магловском монастыре. Ну и... просто я так привыкла, что Люциус — мой будущий муж, что от этих мыслей мне не бывало плохо или противно, да и Люц ведь веселый и красивый не только внешне. Он и как человек мне нравился, и ты тоже. В вашем обществе я чувствовала себя полностью защищенной. Но все опять изменилось, когда я забеременела. Ты помнишь, что я носила сына очень тяжело, постоянно лежала в постели, болела и всякое прочее. Измучила я тебя тогда, Сев...

— Перестань, Нарси. Это наоборот, хорошо, что я мог быть рядом и помогать тебе, потому что не доверяю всяким шарлатанам, зелья они варят просто убийственные. Не то что помогут при тяжелой беременности, наоборот, как бы выкидыш не спровоцировали, — проворчал Северус, донельзя тронутый.

— Ну да, это верно. Так вот, когда я, наконец, родила Драко, и мне подали его, спящего, такого крохотного, розового, завернутого в белую пеленку... Белые волосики, личико ангелочка... Я сразу поняла, что он для меня все! Я не смогу потерять его, не смогу знать, что он мучается или ему причиняют боль, унижают, пытают и мучают! Это было как... как будто нож проворачивают в открытой ране, само осознание, что с ним может такое случиться! А ведь может, в наше неспокойное время! И сейчас и в будущем. Я вовсе не уверена в этом шатком перемирии, которое сейчас установилось, поэтому и хотела так сильно уехать отсюда подальше. Но Люциус... он такой упрямый! Такой самоуверенный, думающий, что происходящее никоим образом не повлияет ни на него, ни на нас, ни на его дела. Но я ведь чувствую, что все это затишье перед бурей! И добром не кончится. Ах, если бы он послушал меня и мы все убрались бы отсюда... Но теперь уже поздно.

— Так вот, я не могла вынести неизвестности и пошла к Бурой Локусте, — Нарцисса встала и подошла к столику с вином. Налила два бокала крепкого эльфийского и подала питье Северусу, который застыл как статуя при упоминании имени.

— Ты... ты с ума сошла! — заорал Снейп, отшвыривая бокал с драгоценным напитком. — Она могла забрать тебя всю, целиком! Да как ты вообще смогла выбраться от нее живой и невредимой? Как? О чем ты, вообще, думала? Уж точно не о себе и не о нас! Хотела оставить ребенка сиротой?

— Да, ты прав. Я не думала ни о ком, кроме моего сына! — не моргнув и глазом, подтвердила Нарцисса. — Потому что все мы люди взрослые и можем постоять за себя или умереть с достоинством, а вот Драко — нет! Он совсем малыш, и я хотела точно знать, что с ним все будет в порядке.

Cеверус, шумно дыша, бегал по спальне взад-вперед. Он был в ужасе. Даже Темный Лорд и тот не осмелился пойти к этой мрачной могущественной ведунье. Она жила обособленно, в самой глубине Шервудского Леса, в доме, построенном на огромном старом дубе. Дерево было окружено мощными защитными чарами, магия для которых шла из самой земли. И подходить к ее обиталищу следовало только босиком, в одной мантии на голое тело, без палочки и какого-либо оружия. Сила ее была велика, она могла менять судьбы и забирать жизни на расстоянии, но никогда не принимала ничью сторону в каких-либо войнах, которых на ее памяти было немало. Также болтали, что старуха — провидица, и если ты ей понравишься — она напророчит тебе счастливую богатую жизнь, а если нет — то скорую и неизбежную смерть.

Поговаривали, что когда Гриндевальд начал бесчинствовать в Европе, Дамблдор наведывался к ней вместе со своим другом Николасом Фламелем, но она выгнала директора Хогвартса вон, оставив только Фламеля.

После этого Дамблдор выжидал еще несколько лет, прежде чем вступил в бой с Гриндевальдом. Правда, до этого момента погибло очень много маглов, но когда это волшебников интересовали какие-то простаки, которых по всей земле как грязи?

И вот теперь Нарцисса в своей слепой материнской любви сделала такую глупость! Что же она отдала в уплату за знание?

— Мне было очень страшно, но я пошла. Северус, у тебя нет ребенка, и ты никогда не поймешь, что значит испытывать чувство беспомощности. Когда ты осознаешь, что отдашь все, буквально свою жизнь, здоровье, часть себя, лишь бы твое дитя было всегда в безопасности. Локуста сказала, что магия материнской жертвы очень сильная и может победить даже самое большое зло. Я спросила ее, что ожидает моего сына.

Она долго смотрела в котел с водой, в которую опустила любимую погремушку Драко, мое обручальное кольцо, перстень Люциуса и флакон с твоим зельем. Она сказала... сказала... — Нарцисса опять начала всхлипывать.