О том, что дело было шито белыми нитками, показывает решение Политбюро не передавать его в суд. Основные фигуранты отделались ссылкой и позже вернулись к научной работе. Постановлением Коллегии ОГПУ десять человек были отправлены в концлагерь сроком от трех до пяти лет, восемнадцать (в том числе С. Ф. Платонов) были приговорены к «высылке в отдаленные места СССР» сроком на пять лет.

Зная упомянутые в связи с этим делом еврейские фамилии (тут приведены не все) и то, что в те годы начались репрессии по обвинению в русском национализме и к бывшим царским офицерам и генералам (операция «Весна»), можно сделать вывод, что это был эпизод борьбы евреев за власть над Россией.

Но именно русский М. Н. Покровский, родившийся в семье помощника управляющего Московской складской таможни, был инициатором чисток в АН СССР и призывал: «Надо переходить в наступление на всех научных фронтах. Период мирного сожительства с наукой буржуазной изжит до конца». Доносчик С. А. Пионтковский, в отличие от осуждённого Е. В. Тарле, не был евреем.

В данном конкретном случае, как и во многих других, наиболее сильно сказались пережитки «революционной бдительности» и междоусобной жестокой борьбы внутри организаций, а также в руководящей партии.

Некоторые основания для данного дела были: Платонов не скрывал, что остался убеждённым монархистом и сторонником германской государственности. После признательных показаний некоторых арестованных он согласился, что были в их кругу разговоры на антисоветские темы. Вот и всё.

Говоря о репрессиях начала 1930-х годов, надо иметь в виду, что они проводились во многом вопреки Сталину, а то и против него. Известно, что Ленин однажды обругал его русским великодержавным шовинистом. В отличие от многих влиятельных большевиков в аппарате ОГПУ и ВКП(б), Сталин был уверен, что без опоры на русский народ, русскую культуру и русский язык огромная страна начнёт разваливаться на куски, раздираемая местным национализмом. В эти годы он защитил или даже спас Михаила Булгакова от яростных нападок русофобов.

Осип Мандельштам в 1933 году написал во многом несправедливый пасквиль на Сталина и его «сатрапов»: «Мы живём, под собою не чуя страны» («Его толстые пальцы, как черви, жирны», «И широкая грудь осетина»). Поэта приговорили за это… к высылке в Чердынь, а затем в Воронеж. В 1937 году он написал несколько стихотворений, восхваляющих Сталина и советскую власть. Например, из «Стансов»:

Ничего антисоветского он в эти годы не писал. Напротив, «средь народного шума и спеха» мог убедиться, что советские люди живут всё лучше. Единственно тревожная строка начинает стихотворение «Если б меня наши враги взяли», которое завершается:

О каких врагах он писал? Этот вопрос задал К. И. Чуковский. Ответ был не на словах, а на деле: Осипа Мандельштама арестовали через год после того, как закончился срок ссылки, — 2 мая 1938 года. «Особое совещание» НКВД 2 августа приговорило его к пяти годам лагеря. Как писал историк и литературовед В. В. Кожинов: «Подписавший постановление «ответственный секретарь ОСО тов. И. Шапиро» был арестован всего через три с небольшим месяца… и позднее расстрелян».

Та же участь постигла утвердившего постановление Глебова (Зиновия Юфу) и распорядившегося об аресте Мандельштама замнаркома Фриновского.

В 1933 году был арестован о. Павел Флоренский. А в ноябре 1937 года был приговорён к расстрелу «тройкой» Ленинградского УНКВД во главе с комиссаром ГБ 1-го ранга Заковским (Штубисом), которого расстреляли в следующем году. Приводя подобные примеры, В. В. Кожинов сделал вывод, что если говорить о «терроре» 1937–1938 годов, то это «было всё же трагедией определённого социально-политического слоя, а не народа — то есть бытия всей страны».

В руководстве партии, армией, органами госбезопасности сражались сторонники и противники сталинского направления развития государства и общества, завершая революционный период. Начался быстрый подъём промышленности, сельского хозяйства, науки, образования. Страна с огромным напряжением готовилась к неизбежной войне.

Академия наук фактически не пострадала, сохранив самостоятельность и дореволюционные кадры. В. И. Вернадский не был даже привлечён к дознанию, несмотря на своё кадетское прошлое, участие во Временном правительстве и прочие «тёмные пятна» в биографии. Хотя в лице одного из новых академиков-болыпевиков он приобрёл опасного врага.

В «Отчёте о деятельности АН СССР за 1929 год» говорилось: «Не может быть сомнения, что диалектический материализм, переступивший в отчётном году пороги кабинетов и лабораторий Академии, окажет животворящее и созидающее влияние, какое он оказывает в тех областях, куда вступает как воинствующая сила нашей эры, эры социальной революции».

Владимир Иванович испытал это влияние на личном опыте. 26 декабря 1931 года он прочёл доклад «Проблема времени в современной науке», чуть позже опубликованный в «Известиях АН СССР». Говорил о новом осмыслении понятия «время» с позиций геохимии. Затронул общие проблемы научного метода и дал исторический очерк представлений о времени в науке.