Василий Сергеич машет рукой, встает и собирается уходить.

– Пойду действительно посмотрю, чего он орет, – говорит он, конфузясь, и бочком пытается уйти.

Перед его взглядом невдалеке возникает Колымов – человек лет сорока, очень крепкого телосложения, с удивленным лицом и сверкающими глазами. Он покачивается и, как бы примеряя губами точные слова, задает вопрос:

– Старики-братцы, вы чего спать мешаете! Разорались, черти! Вы это, – он подбирается ближе к профессору истории и, наклоняясь к нему почти что под прямым углом, говорит дальше, – вы это, на хозяина-то не кричите больно! А то у нас ведь в таксопарке вас в пустынном месте высадят, и иди сам своими этими… тапками!

Сказав это, Колымов поднял голову, выпрямился и заорал:

– Валя! Проснись, наконец! У нас гости!

Он плавно подмигнул Василию Сергеичу, надул губы и, проходя, задел его креслице. Оно упало. Не подняв его, Колымов шатнулся в сторону и поплыл по солнечной лужайке обратно в дом. Там что-то звякнуло, и снова все затихло.

Василий Сергеич и Сергей Фомич одновременно взяли свои плетенки и, не разговаривая, пересели в разные углы сада, метрах в двадцати друг от друга. Сергей Фомич сидел и что-то бурчал себе под нос. Художник же поглядывал на профессора и злился на сестру.

Удручающий своей бессмысленностью громкий крик понесся из дачного домика:

– Колымов! – орал женский голос. – Колымов!

Поезда шумели почти каждые две минуты. Они ходили туда-сюда, и совсем было не слышно то, что говорил он. А в наступавшем промежутке относительной тишины голос его немедленно переходил на шепот. Павлик смотрел на отца и удивлялся, как в этом маленьком человечке сосредоточилась такая буйная энергия.

– Я матери обещал, – скользя глазами по пробегающим мимо женским ножкам и жестикулируя пальцами, почти кричал отец, – я помогу. Все от тебя зависит, но не будь занудой!

Павлик почесал затылок. Отцовский голос был неприятен, далек и по-детски тонок. К тому же толстая широкая родинка, напоминавшая маленький помпончик, очень назойливо свисала с края брови над глазом и поддергивалась в такт шевелению отцовских губ. Павлику это очень мешало, и его глаза то и дело утыкались в этот коричневый мешочек.

Женщины же все больше захватывали взгляд отца, и он говорил с сыном, уже повернувшись к нему почти боком. Павлик тоже отвернулся, и теперь ему стало совсем не слышно ничего, да и вообще ему хотелось есть после тренировки. А здесь, в метро, в самое запруженное народом время терпение истощалось, по капле сползая по взмыленному лбу и щекоча немытую голову.

– Ну, давай, давай, выкладывай, – отец резко перепрыгнул на шепот в ухо, – что там она просила? Сколько это стоит?

Снова загрохотал поезд, и Павлик решил переждать. Объяснять еще и отцу свое несчастье, рассказывать ему все с начала было как-то глупо, но отвертеться от этого не получалось. Мать уже подняла бучу, прозвонилась папаше, и тот трепыхался теперь, как флажок на углу футбольного поля, выказывая дикое желание помочь, спасти и оградить от неприятностей своего сынишку, для которого раньше почти ничего не делал.

В вестибюле метро стало тихо. Тогда Павлик нехотя сказал:

– Ну, чего, ты же все знаешь. А там, ну это… в общем, я не знаю. Мать говорит, надо делать… А я… Ну, мне с ней, конечно, неохота. Так случайно все поползло… Я-то что? Но мать настаивает…

– Как ее зовут? – спросил отец перебивая.

– Да, – почти небрежно выскользнуло из Павлика, – Лора зовут. Да так, дура! Про нее всякое разное говорят. Говорю же, погуляли, а тут она прицепилась! Кто его знает?!

– Так ты и не знаешь точно? – серьезность отца просвечивала рентгеном.

– Она говорит, – Павлик был безразличен.

– Ну, вы даете братцы-акробатцы! – отец встал и засмотрелся на высоченную, волейбольного роста девицу в неуместной короткой юбке – из-за этого ноги ее казались стволами молоденькой осинки, у них совершенно не изменялась форма ни в бедрах, ни в икрах. – Куда мы катимся?!

Павлик тоже смотрел на девицу, а потом опустил голову, упрямо мотнул ею и почесал лоб пальцем.

– Да нет, – пробормотал он, – вроде, правда… С чего бы по-другому то.

– Мы в наше время, знаешь ли, точно знали! – сердито буркнул отец. – Ты вообще соображать уже что-то должен. Не девочка все же…

Отец сел и немного покачался взад-вперед, словно футбольный тренер на скамейке запасных.

– Я матери, значит, сказал: есть у меня там врач, она созвонится, – громкий голос отца направлялся прямо в ухо Павлику, – вот, а сам с детскими игрушками заканчивай, пора остепениться. Может, женишься все-таки на ней?

– Папа! – укоризненно воскликнул Павлик. – Только играть начал! Какая семья?!