— А если злыми омрачится? — хмыкнул Гарик.

— Злых мы по сути своей не совершаем, — отрезал старший хирург.

Звон рюмок. Почти одновременный выдох в три горла.

Но отработанный алгоритм был нарушен незапланированным внешним вторжением. Дверь задергалась, сотрясаемая снаружи, а нервная дробь стука резанула расслабленный слух дежурантов.

— Кто?! — Словно отброшенная громовым рыком Тыча, физическая атака на дверь прекратилась, но факт наличия непрошеного гостя был подтвержден неразборчивым бормотанием, в котором отчетливо выделялись два часто повторяемых слова: «доктор» и «помогите».

— Не иначе как засланный казачок из общества борьбы за трезвость. — Виктор едва успел отступить перед метнувшейся в ординаторскую невзрачной фигуркой.

— Доктор! Доктор! Они здесь! Они не шутят. Я не знаю, что мне делать. — Бледность еще больше подчеркивала заострившиеся черты лица просителя, а запинающаяся речь и сложенные в молебном жесте маленькие дрожащие кулачки производили скорее комическое, чем жалостливое впечатление. — Они говорят, что я сам напросился и теперь буду наказан.

Как и при первом визите, мужичок обращался непосредственно к Тычу, похоже именно в нем видя своего избавителя. Григория же данный выбор приводил в еще большее раздражение, так как ответственность за диалог с пациентом невольно ложилась на него.

— Стоп! Теперь по порядку с нашей последней встречи. Кто «они» и что вы им наговорили?

— Их двое. Приятель моего соседа по палате, как и обещал, пришел полчаса назад. Я был в столовой, а когда вернулся, они уже сидели. Пару минут о фигне какой-то калякали, на меня ноль внимания. Ну, думаю, шутили давеча пацаны. Аж от сердца отлегло. Лег, значит, газету читаю. — Мужик перевел дыхание и покосился на диван, но остался стоять.

— Садитесь-садитесь. — Виктор, перехватив взгляд пациента, подставил ему свой стул. А сам пересел на диван.

— Спасибо, — рассказчик как подкошенный рухнул на стул. Только сейчас врачи заметили, что он без обуви. Темные махровые носки по-сиротски обтягивали маленькие подошвы.

Теперь расположение собеседников походило на судейское слушание, в котором ответчиком выступал испуганный тщедушный субъект, а роль обличителей и судей отводилась сидевшей напротив троице нахмурившихся мужчин в медицинских костюмах.

— Ну вот, лежу, успокаиваться начал, посмеиваюсь про себя над дневными страхами. А пацаны вдруг замолчали, посетитель что-то буркнул сообщнику — и началось. — Мужичонку передернуло от неприятных воспоминаний. — Сопалатник мой к дверям стул переставил и уселся, а кореш его к моей кровати подошел и давай речь толкать. Мол, они мне дали шанс, а я им не воспользовался, проявил свое неуважение, и теперь они вынуждены меня наказать. Я смутился, попытался отшутиться, мол, ребята, похохмили и хватит, а то не смешно уже. Так типчик этот на кровать ко мне обутый плюхнулся, ноги чуть ли не до груди моей протянул и как зашипит: лишай поселковый, ты нас за сыкунов держать вздумал, от помощи отказался, так еще и издеваешься, думаешь, прижать тебя не сможем. Я, говорит, адресок твой уже пробил, так что теперь не спрячешься. И выдает мне мой домашний адрес. Ну тут уж я вовсе сник. Аж в груди сдавило. Руку на сердце положил, ртом дышу, потянулся к тумбочке за нитроглицерином. Типчик этот увидал, что я не притворяюсь, а вправду занемог от его наездов, так сам с моей кровати поднялся, стоит, выжидает. Не знаю, чем бы все закончилось, но вдруг в палатную дверь кто-то тыкаться начал. Сосед мой, что стулом ее подпирал, встал. Хотел, видимо, выйти, узнать, в чем дело. Тут я, как был, без тапок, к двери метнулся, стул отбросил и — в коридор. На медсестру налетел, но не до извинений было. Все казалось, что молодчики эти сзади кинутся. — Рассказчик окончательно запыхался и взял вынужденный тайм-аут.

— Успокойтесь. Здесь вам ничего не угрожает. — Виктору испуганный жалобщик был даже симпатичен. — Вы кто по специальности? — неожиданно даже для самого себя спросил он.

— А? Географию в средней школе преподавал. Тридцать лет прокуелдился, думал, на пенсии спокойней заживу. Да где там! Беспредел! — Будто вдохновленный своим интеллигентским прошлым, пациент вдруг приосанился и, пронзив Тыча затвердевшим взглядом, ультимативно заявил: — Вот что. Я в эту палату больше не пойду. Переводите или меня, или мальчишку. Кроме того, я требую, чтобы этого субъекта — посетителя, немедленно выставили из отделения. В конце концов, больница — государственное учреждение, и я, как пациент, имею право… — Он закашлялся, поперхнувшись.

Виктор налил в чашку минеральной воды и подал мужичонке. Тот благодарственно кивнул и жадно выпил.

Резкий телефонный звонок разбудил наступившую тишину.

— Да. — Выслушав короткое сообщение, Игорь повернулся к Тычу: — Я в приемник. Подозрение на аппендицит.

Проводив взглядом вышедшего напарника, Григорий обратился к педагогу:

— Хорошо. Я пойду вместе с вами, и мы попытаемся уладить конфликт.

Было ясно, что одними словесными увещеваниями от посетителя на этот раз не избавиться, поэтому он хотел разобраться в ситуации как можно быстрее.

Оставаться одному в хирургической ординаторской Виктору не хотелось. Как-никак, в этом отделении он был гостем. А подниматься в родную реанимацию — слишком далеко. К тому же предполагалось скорое возобновление посиделок. Поэтому, отчасти из любопытства, отчасти за неимением лучшего способа провести время, Лавриненко увязался за долговязой фигурой Тыча и тщедушным тельцем отставного педагога.

Урологическое отделение располагалось на одном этаже с хирургическим.

На пороге их уже поджидала дежурная медсестра. Упитанная бабенка в возрасте вторичной ягодки.