– А что, у моего отца есть еще один сын?

– Драко, не паясничай. Естественно, я имел в виду тебя.

Теперь Малфой запаниковал уже по-настоящему. В первый раз в своей жизни он жалел, что не чувствует эмоций крестного, на лице которого застыло такое выражение, которое можно было бы охарактеризовать, как смесь злости, жалости и грусти. Драко бросился к Снейпу, чтобы как-нибудь попробовать переубедить его, добиться прощения, которого он не заслуживал. Опустившись на пол, подросток обхватил колени крестного:

– Это было только раз. Я больше никогда, никогда не буду никого заставлять. Прости, прости…

Северус погладил его по голове и прошептал:

– Я тебя не виню. Тебе всего шестнадцать. Конечно, ты не мог устоять.

Малфой боязливо поднял глаза:

– Я тебе не противен?

– Нет, как ты мог об этом подумать?
– глаза зельевара сверкнули.

– Я же что-то вроде, - Драко грустно вздохнул, - насильника.

Северус нахмурился:

– С чего ты взял?

Юноша отвернулся от требовательного взгляда черных глаз:

– Я был огорчен и разозлен. Мне хотелось, чтобы меня любили, желали… Я его заставил…

– Империо?
– немного неуверенно высказал догадку Снейп.

– Нет, что ты. Я просто захотел, чтобы он сделал мне приятное. Ну, и попросил его, - пожал плечами подросток.

– Как? Просто попросил?
– поднял бровь мужчина.

– Как? Вот так: поцелуй меня, Северус.

Зельевар улыбнулся и потянулся к губам крестника. В последний момент он усилием воли прояснил сознание и отпрянул. На его лице заиграли желваки. Пальцы, лежащие на волосах юноши, напряглись.

Драко встал на ноги: «Теперь он точно меня возненавидит». Напрягшись, он вернул себе обычный вид:

– Профессор Снейп, у Вас ко мне еще есть вопросы, - спросил он как можно спокойнее.

Мужчина вздрогнул, как от удара. Вскочив на ноги, он привлек к себе крестника:

– Боже мой, Драко, чтобы ни случилось, я не буду меньше тебя любить.

Юноша потерся щекой о шерстяную материю мантии зельевара, вдыхая его запах и чувствуя себя как в детстве, когда Северус утешал его после очередного проступка и, соответственно, отцовского наказания. От крестного пахло полынью, корицей, мускусом и, чуть уловимо, чем-то на удивление родным и любимым. Эти знакомые нотки были в запахе еще одного человека…

У Драко появилось чувство, что он в шаге от какого-то важного понимания, разгадки какой-то тайны.

– Гарри, почитаешь завтра, - капризно протянул Драко, шаловливо проведя кончиками пальцев по груди гриффиндорца, - у нас есть более интересные способы времяпрепровождения.

– Драко, я должен сварить это зелье завтра, а оно, между прочим, очень сложное, - проворчал Гарри, переплетая свои пальцы с пальцами любовника, - может, мне даже удастся узнать, кто мне Снейп.

Малфой заглянул через плечо Поттера в книгу:

– Зелье родства? Ты предполагаешь, Снейп тебе настолько близкий родственник?

– Близкий? Не дай Бог, - передернуло Гарри. Успокаиваясь, он стал растирать мочку уха…

Крестный отодвинулся от Драко и, потирая мочку уха, предложил:

– Пошли, поищем Люциуса. Кажется, я ему сильно нагрубил…

– Он сейчас с Гарри занимается. А ты не мог бы повторить слово «сильно»?

Снейп хмыкнул:

– Сильно. Сииильно. Силь-но. Доволен?

Паззл сложился. Одинаковые жесты. Длинные ресницы, кажущиеся более короткими из-за бесцветных кончиков. Одинаковые интонации. Одинаковые бархатно произнесенные слоги в словах. Зелье родства, чаще называемое зельем отцовства, потому что безошибочно определяло лишь его. Одни и те же еле уловимые нотки в запахе…

– Ты - отец Гарри.

– Почему ты так решил?
– без особых эмоций спросил Северус. Но уголок его губы дернулся. «Нервничает», - решил Драко и заликовал:

– Ты - отец Поттера. Мееерлин!
– Малфой ошарашено прижал руку ко рту.

– Да, - Снейп уселся назад в кресло и сцепил руки перед собой, - неужели это так очевидно?

– Для тех, кто близко с тобой и Гарри знаком - да.

– Значит, для тебя и Дамблдора. Драко, должен ли я упоминать, что об этом никому знать не следует?

– Ты уже упомянул, - хихикнул подросток, - а что у вас с отцом?

– Теперь мы сами разберемся, - вздохнул Северус, - если увидишь его раньше ужина, можешь передать, что я раскаиваюсь в своем поведении.