Драко развел руками:

– Несколько часов назад догадался. Решил, что некоторое время ты проживешь и без этого знания.

Поттер сел на кровать. Малфой опустился рядом, и Гарри положил голову на его плечо. Драко запустил руку в волосы любовника:

– Неожиданно, понимаю.

– Не понимаешь… - грустно сказал брюнет.
– Всю жизнь мне говорили, что мой отец - ничтожество. Сначала Дурсли, потом - Снейп. В детстве я мечтал, что придет храбрый красивый мужчина и заберет меня из чу… от Дурслей. И накажет их, конечно. А мой настоящий отец, не только был жив, но и доводил меня до белого каления при первой возможности, он меня ненавидел!

– Я думаю, он не знал о том, что ты его сын, - решил Драко.
– Ты у него не спросил?

– Нет. Я почувствовал, что, если он скажет хоть слово, я подорву его кабинет, а, возможно, еще и лабораторию, и убежал.

Малфой хотел сказать, что это глупо или неправильно, но вспомнил, что не так давно поступил так же и промолчал.

– А как ты догадался?

– Вы пахнете одинаково, - пожал плечами Драко.

– Только тебе придет в голову нюхать Снейпа, - печально усмехнулся Гарри.
– Что мне теперь делать, Драко?

– Это должно быть только твое решение, - покачал головой слизеринец.

Поттер глубоко вдохнул:

– А ты тоже пахнешь, как твой отец.

– Знаешь, нюхать моего родного отца еще более опасно, чем крестного, - хмыкнул Малфой, откидываясь назад и потянув за собой любовника. Тот уютно устроился рядом. Его эмоции перемешались. Драко был просто не в состоянии выловить что-либо в этой какофонии чувств.

Гарри пошевелился, поднимая голову:

– Знаешь, в ту ночь, когда ты застал меня с твоим отцом…

– У вас ничего не было, - закончил за любимого блондин, - успокойся, я верю.

– Ну, это тоже, но я другое хотел сказать.

Малфой молчал. Его гриффиндорца пробило на откровения, и Драко не терпелось услышать, что же все-таки было той ночью. Поттер продолжил:

– Тем вечером я вытащил Снейпа, как он меня вчера. И не спрашивай, что я там увидел, но мне было очень плохо. Мне помог твой отец. Сначала меня долго рвало в подставленный им тазик…

Блондин развеселился, представив подобную картину, а особенно - лицо отца.

– Нечего смеяться, - обиженно проворчал Поттер.

Малфой сделал серьезное лицо, надеясь на окончание истории.

– Потом он меня опаивал зельем от тошноты, а когда оказалось, что я не в состоянии самостоятельно добраться до башни, оставил у себя ночевать. Он трансфигурировал вторую кровать, переодел заклинанием в пижаму и накрыл пледом, подоткнув края. Знаешь, мне никто никогда не подтыкал одеяло…

Драко хотел сказать, что отец ему последних лет десять этого не делал, но опять промолчал.

– У меня была жуткая истерика. После увиденного в воспоминаниях Снейпа я был в глубоком шоке, а еще этот плед… Я вцепился в твоего отца мертвой хваткой и как-то затащил его в свои воспоминания. Потом я заснул, все так же вцепившись в него. Засыпая, знаешь, что я думал? Я думал, как бы хорошо было, если бы это был мой отец. Я тогда тебе сильно завидовал… А утром, когда нашел профессора Малфоя в коридоре с разбитой головой, когда твой отец сказал мне, что это твоих рук дело, я подумал, что ты неблагодарный… У тебя и отец, и мать живы, а ты этого не ценишь.

Малфой хотел возразить, что Люциус не всегда такой милый и понимающий, которым его знает Гарри, но понял, что гриффиндорец прав: Драко на самом деле ценил отца менее, чем следовало бы…

«Кстати, что-то давно его не слышно. Утром он казался уставшим, вряд ли он может держать щит так долго», - подумал слизеринец.

* * *

Первым, что увидел Северус, когда апарировал на Зов, был Темный Лорд.

Склонившись в низком поклоне, Снейп в последний раз перебрал воспоминания последних дней, чтобы точно не оставить не спрятанным ничего важного.

– О, мой самый преданный слуга! Северус, рад тебя видеть, - улыбнулся ему Волдеморт, что смотрелось бы приятно, если бы не его красные глаза.

Лорд сделал жест, который Снейп расценил, как позволяющий выпрямится.

– Северус, а у нас праздник. День казни предателя, - с предвкушением проговорил Темный Лорд.

Снейп попытался унять бешеное сердцебиение и повернулся к стене, к которой Пожиратели обычно приковывали свои «игрушки».

Люциус. Окровавленный, избитый, в лохмотьях, но не сломленный.