* * *

Vanilla Coconut.

Я падал в мягкий мох Запретного леса, но я не ощущаю падения. Вместо этого я стою на до боли знакомом проселке - ни деревца, ни кустов, только красноватая каменистая земля вокруг и узенькая размытая дождями тропинка, уводящая за горизонт. И все та же полутьма, которая всегда царит здесь. Если я обернусь, то прямо за моей спиной должен быть дом Снейпа, но когда я поворачиваю голову, его нет. Зато прямо, там, где Снейп разговаривал с девушкой на мотоцикле, сейчас стоит уродливая маггловская забегаловка с неоновой розовой вывеской Vanilla Coconut - стеклянные двери, стенки из бетона и пластика. Такие мы осенью часто видели на дорогах за городом и даже ухитрялись стащить там то пончик, то чашку кофе. Розовая неоновая вывеска! Как самая мерзкая девчачья помада! Да, Поттер, ты, вероятно, не заслужил иного посмертия. Наверное, даже Волдеморта, если, конечно, мое заклятие попало в цель, ждет почетный эскорт чертей и лучшие сковородки. А мне вот… Vanilla Coconut.

Я уныло бреду вперед, я совершенно не представляю, что должен делать после смерти, поэтому просто иду. И совсем не удивляюсь, когда рядом останавливается мотоцикл, и она снимает шлем и говорит мне «Привет». Надо же, совсем девчонка. Очень худенькая, короткие светлые волосы зачесаны набок, очень бледная светлая кожа, почти прозрачная, синеватые круги под глазами, острый носик, глаза ярко накрашены отвратительными голубыми тенями и очень много пирсинга - три гвоздика в левой ноздре, над одной из бровей три колечка, над другой несколько мелких камешков. Она поправляет челку и как-то растерянно мне улыбается. Мне бы надо сказать что-то приличествующее моменту, я ведь знаю, кто она, я это понял еще тогда, увидев ее на дороге со Снейпом. Но вместо этого я говорю:

– А почему в таком виде?

Она смеется, довольно приятно, кстати, смеется, как смеются девчонки ее возраста, гоняющие с парнями на мотоциклах, а потом пропускающие кружечку-другую в пабе. На вид ей лет двадцать, чуть старше меня.

– Ну, на вас не угодишь, - отсмеявшись, отвечает она, и откидывает со лба короткую челку. Волосы у нее чуть влажные, наверное, в шлеме жарко.
– Я весь прошлый год по фьордам на фуре огромным бородатым мужиком болталась - никто не жаловался. А теперь, как к кому не придешь, так сразу - почему в таком виде. Сами бы попробовали миллион лет в саване с косой костями погреметь!

И уже совсем кокетливо: Я тебе не нравлюсь?

– Что вы, - торопливо отвечаю я, - очень нравитесь. Вы прикольная!

Не знаю, впечатлил бы меня в образе Смерти бородатый мужик на фуре, хотя, наверное, такой образ более бы соответствовал моменту.

– Поболтаем?
– предлагает она.
– У нас времени не то чтобы вагон, но есть.

– А Вы куда-то торопитесь? Мне вот явно торопиться некуда. Я весь навек в Вашем распоряжении.

– Это ты так думаешь, - фыркает она.
– А у меня, между прочим, график. Да и у тебя тоже. Ты в курсе, что ты возвращаешься?

– Нет, - я в ужасе, - никуда я не возвращаюсь. Я не хочу. Я никуда больше не пойду. Почему опять я?

– Ну-ка пойдем посидим, - и она легко подхватывает меня за локоть и подталкивает к стеклянным дверям забегаловки.

Внутри никого нет, только несколько пластиковых столиков и таких же непритязательных пластиковых кресел, почему-то желтых. Слава Мерлину, ни меню, ни официантов. И почему-то играет музыка - Мерилин поет сладким кокетливым голосом I wonna be loved by you, just you… С ума сойти! Сев за столик, я еще раз совершенно твердо говорю:

– Я никуда не возвращаюсь. Дайте мне, наконец, умереть. Я устал. Я больше ничего не хочу. У меня там никого и ничего нет. Поплачут пару дней и забудут. Я не могу так больше. Почему меня нельзя, наконец, оставить в покое?

– Понимаешь, я бы и рада, - весело говорит она (еще бы она была не рада!), - но я заключила довольно выгодную сделку и не намерена упускать своего. Так что ты туда, а мне три маленькие безделки, которые я сама по глупости пару столетий назад выпустила из рук. Усек?

Перед ней из ниоткуда появляются чашка кофе и пачка сигарет.

– А можно мне тоже кофе?
– неуверенно спрашиваю я.

– Тебе нельзя, ты ж бестелесный.

– А Вы как же?

– Ну, мне можно, за миллион лет без кофе с тоски сдохнешь. А вот покурить можешь - дым, он и есть дым.

Она протягивает мне зажигалку. Курить почему-то действительно получается. Пожалуй, ради покурить, выпить кофе да и прочих мелких радостей я бы и вернулся. Но на мелочи я размениваться не желаю.

– Не отпускайте меня, - опять прошу я.
– Меня используют с рождения. Гарри, пойди туда - не знаю куда, убей Волдеморта, спаси мир. Мне радостно улыбаются, гладят по головке, предлагают чай с лимонными дольками или красное вино с печеньем, уверяют, что все будет хорошо, но надо еще чуть-чуть. Еще чуть-чуть не умереть от боли, от предательства, от разочарования, от одиночества. Я все для них сделал, почему меня нельзя отпустить? Да я лучше здесь миллион лет барменом работать буду! Я понимаю, вас обычно просят совсем о другом. Хотя такие, как я, конечно, тоже попадаются, правда?