– Эй, ну и что мы сейчас так смущаемся?
– смотрит на меня насмешливо. Хорошо ему издеваться! Сам сидит полностью одетый на краешке ванной, это же я являю собой жалкое зрелище!

– Голову мыть будем?

Еще не хватало, чтоб он меня мыл!

– Я сам, - бурчу я себе под нос, хотя знаю, что просто не смогу поднять мои дрожащие руки. Какое уж тут голову мыть.

И тут я вижу, как с противоположного конца ванной, нахально крякая, ко мне плывет целая флотилия желтых пластмассовых уточек! С красными клювами! Они окружают меня, норовят цапнуть за палец. Такие, как были у меня в детстве!

– Вот, займись пока, ребенок…

И я опять начинаю плакать… Не то от этих детских воспоминаний, не то оттого, что… Я когда-то думал про сказку о Снежной королеве и мальчике Кае с ледяным сердцем. Просто это больно, когда лед начинает таять. Он начал таять уже давно, но сейчас, видимо, какой-то особенно острый кусок льда покидает мое сердце.

А он, он же, змей, всегда меня отвлекает, он тем временем, как ни в чем не бывало, намыливает шампунем мою лохматую голову, осторожно, чтоб едкая пена не попала мне в глаза. А я гоняю уточек по ванной, плачу и не замечаю, как все заканчивается.

– Все, вылезаем, - командует он и подхватывает меня на руки.

Рукава его рубашки совершенно мокрые, да и брюки тоже. Опять опускает меня на пол и… закутывает с головы до ног в огромное махровое полотенце. Только оно не белое, а нежно-зеленое… И тащит меня обратно в спальню.

– Меня так папа носил, когда я был совсем маленький, - бездумно говорю я ему.

– Ну, на роль папы при твоей персоне я уж точно не претендую, - горько улыбается он в ответ, укладывает меня поверх одеяла и достает чистую пижаму.

– Я сам, - вновь говорю я.

– Ну, сам, так сам.

Он не возражает, наверное, ему надоело со мной препираться. К тому же ему тоже не помешает отправиться в ванную - после возни со мной он весь мокрый. И он уходит, оставляя меня закутанным в полотенце. Я даже собираюсь попробовать самостоятельно одеться, но почему-то лежу без движения и просто смотрю на огонь в камине. Наблюдаю, как наливаются огненным жаром дрова, как этот жар постепенно наполняет их настолько, что раскаляется и начинает светиться самая их сердцевина, и как они вдруг рассыпаются на угли, чтобы вскоре превратиться в прах. Просто лежу и смотрю на огонь. Я не знаю, сколько проходит времени. И вздрагиваю от неожиданности, когда Северус, уже в футболке и пижамных брюках садится рядом со мной.

– И кто тут говорил про сам?

– Я просто засмотрелся…

– Ну, засмотрелся, значит, засмотрелся. Оно и к лучшему, раз не оделся, будем мазать шрамы.

Он помогает мне выбраться из полотенца, укладывает на спину. Я опять стесняюсь и пытаюсь натянуть край мокрого полотенца на места, не предназначенные для всеобщего обозрения. Он делает вид, что не замечает моей возни, достает из шкафа небольшую баночку с мазью, зажигает еще несколько свечей, так что в спальне становится почти светло. Я вдыхаю пряный запах мази, она почему-то отдает корицей. И по ощущениям она тоже очень приятная и немного согревает.

– А почему она пахнет корицей?

– Просто так, мне нравится, - отвечает он.

– А ты что, сам ее делал?
– я вдруг вспоминаю, что Гермиона как-то говорила о том, что он мог стать зельеваром.

– Конечно, сам. Как и все зелья, которые вы тут пили.

– Ты же не зельевар!

– Не стал им по собственной глупости, - грустно говорит он, втирая мазь в один особенно уродливый шрам, пересекающий мою грудь и заканчивающийся на животе.
– Очень хотелось подвигов…Это тебе не над котлом стоять.

Он делает небольшую паузу, вновь набирая мазь. Задумывается, стоит ли рассказывать дальше. Но мне кажется, он будет рассказывать. Просто потому, что я - единственный человек, с которым он может говорить открыто. А говорить иногда тоже с кем-то надо. И я оказываюсь прав. Потому что он продолжает.

– Я был не только лучшим на курсе у Слагхорна, но и вообще лучшим в школе за многие годы во всем, что касалось зелий. Именно эта моя одаренность и привлекла во мне Лорда… Яды, противоядия. Редкие и запрещенные зелья - сам понимаешь. Что меня вот в нем привлекло, теперь уже даже сказать не смогу… Я был тогда даже младше, чем ты сейчас… На шестом курсе, - и резко меняет тему, - Переворачивайся!

Я не без его помощи перекатываюсь на живот, мазь впитывается мгновенно, так что изгадить чистое белье, только что перестеленное Блейки, у меня не выйдет. Интересно, а на спине у меня тоже такой же кошмар? Спрашиваю его об этом.

– Тоже хватает, - спокойно говорит он, нанося мазь на лопатки, между лопатками, в районе поясницы. Похоже, даже задница в шрамах…

– Все, одеваемся. Потом я тебя кормлю и спать. Не знаю, как у тебя, а у меня больше сил нет. Я почти не спал эти десять дней, пока некоторые тут с драконами общались.