«Хочется верить, всё это означает просто, что я узнаю много всякого интересного и не очень касательно школьных предметов. Насчёт всякого другого с меня, пожалуй, пока хватит», - Гарри ухмыльнулся углом рта, вспомнив, насколько шокирован был Снейп, придя утром в свой кабинет и застав там сидящего на полу Поттера, уставившегося в пространство перед собой абсолютно невидящими глазами, и рядок сияющих чистотой котлов - такими они, наверно, и при изготовлении не были. И осторожный вопрос: «Поттер, Вы в порядке?». «В полнейшем», - ответил Гарри таким тоном, каким отвечает человек, увидевший, как метеорит попал в его дом, где была вся его семья и всё имущество, от заначки на покупку домика в пригороде до старого плюшевого зайца, и ушёл из кабинета.

Хогвартс по-прежнему был наполнен неприязнью и страхом, но ненависть попадалась теперь куда реже в общем море липкого опасения и насторожённости; слишком хорошо все помнили, как Гарри справился с первым испытанием, и предпочитали не рисковать, не забывая ещё и о том, что он превратил в каменную крошку спальню и верхушку Астрономической башни. От человека тем более не осталось бы ничего, кроме мокрого пятна; конечно, если что, маньяка Поттера посадят в Азкабан, но раздавленному/сожжённому будет уже глубоко всё равно.

Исключительным светлым пятном на фоне всего прочего оставалась для Гарри грядущая встреча с Сириусом, едва ли не единственным взрослым человеком, который принимал Гарри таким, какой есть. Пусть даже Сириус видел в Гарри больше Джеймса Поттера, чем отдельную личность, совсем не похожую на своего отца, но, в конце концов, они могут узнать друг друга лучше. И, самое важное, они хотят это сделать…

Вечером двадцатого февраля Гарри накинул мантию-невидимку и в ней вернулся в гостиную, никем не замеченный; время близилось к часу ночи, и большинство слизеринцев уже разошлось по спальням. Оставались Малфой с Креббом и Гойлом, Элоиза, зарывшаяся с головой в сочинение по Трансфигурации, Нотт, занимавшийся Арифмантикой, пара второкурсников, жарко споривших о чём-то шёпотом, и сам Гарри, присевший на ручку кресла и терпеливо дожидавшийся, пока все уйдут. Конечно, имело бы смысл прийти позже, когда уже будет три часа, но Гарри сжигало лихорадочное нетерпение, и на одном месте ему решительно не сиделось. Точнее, сиделось, но только на месте назначенной встречи. Скорей бы уже они все сваливали… тогда можно будет сесть перед камином и немного расслабиться вблизи огня, не опасаясь, что кто-нибудь наступит прямо на невидимого Гарри.

Элоиза торопливо, размашисто дописала последнюю строчку и принялась складывать валяющиеся вокруг книги в аккуратную стопку. Малфой следил за ней взглядом; пламя камина рыжими бликами плясало в серебристых глазах.

– Элоиза…

– Что, Драко?

– Ты очень похожа на Блейза… почему он никогда не упоминал, что у него есть сестра? И никто не знал, что в семье Забини два ребёнка…

– Значит, так нужно было, - отозвалась Элоиза спокойно.

– Зачем?

Элоиза закатила глаза в раздражении.

– Не всё ли тебе равно?

– Нет, не всё равно. Так в чём причина такой скрытности?

– Все женщины - урождённые Забини - воспитывались в том пансионе, откуда я приехала. До определённого возраста нам не разрешается общаться с мужчинами и выходить в свет. Это нужно, предвосхищая твой следующий вопрос, для смирения духа.

– А зачем вам смирять дух?

– Это долгий разговор… это связано с нашей кровью и кое-какими способностями, переходящими по наследству. Всё, твои вопросы кончились?

– Ещё один… а где сейчас Блейз, если твой пансион - женский?

Гарри навострил уши.

– Если он сочтёт нужным, то расскажет тебе сам, - изящно отбрила Малфоя Элоиза и вскинула сумку с книгами на плечо.
– Спокойной ночи.

– Спокойной ночи.

– Что-то здесь нечисто, - буркнул Малфой, когда Элоиза ушла.

– Точно, что-то не так, - согласился Кребб.

– Неправильно что-то, - преданно поддержал Гойл.

– Молчите лучше оба!
– рявкнул Малфой.
– Не мешайте мне думать.

Кребб и Гойл поспешно сделали вид, что их здесь вообще нет - Гарри прикусил рукав, чтобы не рассмеяться в голос. Теодор Нотт дописал свою Арифмантику и отправился в спальню. Малфой продолжал сидеть на диване, пялясь в огонь.

– Что это было?
– резкий нервный вопрос Малфоя заставил дёрнуться всех.

– Где, Драко?
– опасливо уточнил Кребб.

– В камине.

– Там это… огонь.

– Сам вижу, что огонь!
– Малфой, казалось, готов был вытащить палочку и наложить на Кребба Круциатус, чтобы лучше соображал.
– Там было чьё-то лицо.

– Где, в камине?
– уточнил Гойл недоумённо.

Гарри давился почти истерическим смехом.

– Да, в камине!!

– Там только огонь…

Малфой сжимал кулаки, тяжело дыша; Гарри невольно немного посочувствовал ему - найти общий язык с подобными дубинами было нелегко. Впрочем, Малфой сам этого хотел (потому что не хоти он, нашёл бы способ сплавить обоих под чьё-нибудь ещё покровительство; без покровительства Кребб и Гойл были бы неуправляемы и опасны, как минное поле)… Как выразился английский король Джеймс-какой-то-там-по-счёту, говоря о своей матери, которую должны были казнить: «Она сама сварила эту кашу - так пусть теперь ею и подавится!»