Он никогда и ни с кем не ходил, держась за руки. Оказывается, это так чудесно, когда чьи-то тёплые пальцы ободряюще сжимают твою ладонь.

– Фред, Джордж, вы что!..
– Анджелина обрела дар речи.
– Вы… в самом деле не будете больше играть? И куда вы идёте с ним?! Он же убьёт вас, или напоит очередным приворотом, или…

– Хватит, - Рон придержал капитана за локоть.
– Энджи, правда, ты уже наговорила куда больше, чем нужно.

– И ты туда же?
– она с отвращением высвободила руку и отступила на шаг.
– Чёрт побери!..

Споткнувшись на полуфразе, Анджелина замолчала, поджала губы - совсем как МакГонагалл - и, гордо развернувшись, отправилась в замок.

Вот это была победа, так победа.

Гарри робко взглянул на близнецов; Фред и Джордж явно пребывали в задумчивости.

– Нет, играть - это ерунда, - сказал Фред рассеянно.
– Опять же, бладжером теперь по голове не въедет…

– А вот летать - это здорово… - мечтательно добавил Джордж.

Гарри собрался было почувствовать свою вину, но близнецы не дали ему такой возможности; они хитро-хитро взглянули ему в глаза и хором пропели:

– Ты же покатаешь нас как-нибудь на драконе?

– Разумеется… - Гарри был немного сбит с толку.

– Ну тогда тем более пойдём, - несколько нелогично заявил Фред и потянул Гарри к замку. Джордж последовал примеру брата.
– Хочешь, зайдём на кухню к эльфам и попросим у них горячего какао?

«Они что, читают мои мысли?..»

* * *

Хагрид вернулся из Мерлин-его-знает-откуда - выгнанный поутру вместе со всеми на тренировку («Мы выиграли, отлично, но расслабляться нельзя, меня все поняли?») Гарри видел с высоты своего полёта, как истоптан снег у хижины хогвартского лесника. И куда же это, интересно, Хагрида отправлял Дамблдор?..

– Привет, - Гарри пару раз усердно долбанул носками ботинок о косяк, сбивая с обуви снег; за ночь после матча Хогвартс с окрестностями обзавёлся слепяще-белым глубоким покровом.
– Как дела?

– Мерлинова борода!
– Хагрид выронил из рук дымящуюся чашку с чаем.
– Ты что ль, Гарри?

– А ты меня не ждал?
– Гарри очень наивно, искренне и открыто посмотрел Хагриду в глаза.

Лесник смешался и принялся, сопя, вытирать чай со стола огромным носовым платком в красно-зелёную клетку.

– Ты это… проходи, - предложил Хагрид, потому что Гарри продолжал терпеливо торчать у порога, демонстрируя хорошее воспитание и дожидаясь приглашения. «Ёж - птица гордая, пока не пнёшь - не полетит», - откомментировал Гарри собственное поведение, прикрывая за собой дверь. Пока он топтался на пороге, хижина благополучно успела выстудиться до уличной температуры, и изо рта Гарри при каждом выдохе вырывались облачка пара.

– Что с тобой стряслось?
– в голосе Гарри звучал неподдельный шок.

Шевелюру Хагрида покрывала корка запёкшейся крови; левый глаз опух и превратился в узенькую щёлочку, еле видную среди множества фиолетово-чёрных синяков. Лицо и руки были сплошь в царапинах, причём некоторые ещё кровоточили. Двигался Хагрид с большой осторожностью, возможно, у него были сломаны рёбра.

– Ничего, - весьма неумело соврал Хагрид.

– Твоё «ничего» поразительно смахивает на «кое-что», - веско заметил Гарри.
– Кто на тебя напал?

– Никто на меня не нападал, - твёрдо сказал Хагрид.
– Ты как лето провёл, нормально?

– Да почти так же, похоже, как и ты, - хмыкнул Гарри.

– Ты что имеешь в виду?
– Хагрид вздрогнул.
– Тебя рази посылали к кому-нибудь?!

– Я бы сказал, куда меня хотели послать надолго, но не хочу ругаться, - вздохнул Гарри.
– А к кому посылали тебя?

– К ве… слушай, это тебе знать не положено, - Хагрид воинственно выпятил подбородок, готовый защищать неокрепшую психику Гарри от лишних сведений до последней капли крови.

– Ну не положено, так не положено, - покладисто согласился Гарри.
– А я вот на каникулах с дементорами общался…

– ЧТО?!
– Хагрид уронил вторую чашку с чаем, только что приготовленную; Гарри быстро убрал локти со стола и отодвинулся подальше вместе со стулом, пока чай не залил ему всю мантию.
– Какие ещё дементоры?!!

– Извини, я ничего не могу тебе рассказать, - развёл Гарри руками.
– Ты же мне не рассказываешь…

Хагрид смерил Гарри мрачным взглядом, достал откуда-то большой скомканный кусок ткани, бывший некогда не то скатертью, не то простынёй и с остервенением принялся вытирать чай со стола.