Разбирательство вновь окончилось в пользу Гарри; замечательное Priori Incantatem плюс свидетельские показания Блейза (которого, впрочем, выслушали со всем тщанием и отправили прочь из кабинета, поблагодарив за сотрудничество) доказали, что нападение совершил кто-то другой (как будто Гарри сам этого не знал). Потом отбыли и авроры, дописав свой протокол или как называлась эта официальная бумажка. Гарри остался наедине с Дамблдором.

– Хочешь чаю, Гарри?

– Нет, спасибо, - благоразумно отказался Гарри, памятуя о подсунутом ему в прошлом году ушлым директором чае с Веритасерумом.

– Как хочешь, Гарри, - Дамблдор поднялся из-за стола и прошёлся взад-вперёд по кабинету.
– Не знаешь ли ты что-нибудь о том, как этот неизвестный сторонник лорда Вольдеморта так успешно притворяется тобой?

Гарри пожал плечами.

– У меня только догадки, сэр. Скорее всего, это чары иллюзии, потому что волосы для Многосущного зелья взять было неоткуда... ну, насколько я знаю - неотк...

Гарри замолчал на полуслове. Дамблдор стремительно обернулся и буквально впился в Гарри взглядом.

– Ты что-то вспомнил?

– Д-да...
– с запинкой сказал Гарри.
– В прошлом году...

– Что тогда случилось?

«Я вообще удачливый». «Действительно удачливый?». «Да. А что?». «Можно прядь твоих волос?». «Можно. Но зачем?». «Там, где я родился, принято верить, что, делясь волосами, везучий человек делится и любовью своей судьбы. Так я могу отрезать прядь?». «Отрезай». «Caedo. Спасибо». «Не за что».

– Профессор Дамблдор, Вы можете выяснить, не примкнул ли к Вольдеморту один ученик Дурмстранга?
– Гарри тщательно подбирал слова.
– В прошлом году он был на последнем курсе, приезжал как кандидат в чемпионы Турнира...

– Имя?

– Поляков. Сергей Поляков. В прошлом году он отрезал прядь моих волос...

Слава Мерлину, Дамблдор не стал спрашивать, зачем Полякову понадобились волосы Гарри; по прошествии более года самому Гарри эта причина казалась смехотворной, особенно в свете нападений. Тогда у него были довольно длинные волосы - летом тётя Петуния не гнала его в парикмахерскую...

Директор углубился в разговоры через камин; Гарри тем временем ёрзал в неудобном, слишком большом кресле и кидал неприязненные взгляды на портреты бывших директоров, брюзжавшие что-то о безответственных дерзких мальчишках.

– Он стал Пожирателем Смерти в прошлом июле. Видимо, тогда и передал твои волосы лорду Вольдеморту.

– И в августе начались нападения...
– закончил Гарри.

Как можно было быть таким идиотом, ну как?..

– Я попрошу тебя не раздавать впредь части своего тела направо и налево, Гарри, - отечески вещал Дамблдор, сев обратно за стол.
– Как видишь, они имеют стратегическое значение...

– Я больше не буду, сэр, - мрачно сказал Гарри. Настолько детских фраз он не произносил лет с шести.

– Я верю тебе, Гарри, и верю в тебя, - кивнул Дамблдор.

– Я могу идти, сэр?
– на душе у Гарри было препогано. Ему хотелось забиться в какой-нибудь угол с чашкой какао и книгой и не думать ни о Пожирателях, ни о собственной безграничной дурости.

– Конечно, можешь, Гарри.

Спустившись по лестнице, Гарри уловил за охраняемым горгульями выходом какие-то гневные вопли; он не сумел разобрать слов, но узнал голоса. Фред, Джордж и Блейз. «О нет...»

Гарри набрался храбрости и шагнул в коридор. Вопли сразу же смолкли; две пары синих глаз и одна пара чёрных - и все кипящие негодованием - уставились на него.

«Почему всё, за что я ни возьмусь, превращается либо в трагикомедию, либо в фарс?»

– Гарри!
– возопили хором все трое. Гарри затравленно посмотрел на них.

Выяснять, что именно они успели не поделить («что» - потому что насчёт «кого» и так было ясно), у Гарри не было никакой охоты. Конечно, это было позорным малодушием, но он испытал истинное облегчение, когда крылышки янтарного феникса мягко толкнулись ему в ладонь. На Астрономической башне было холодно - до того самого момента, когда Гарри, разбежавшись, прыгнул и превратился в дракона. Изрядная часть Запретного леса лишилась сегодня верхушек крон - злой на самого себя Гарри выжигал их направленными струями, вымещая все свои ярость, стыд и страх. Последний относился к области объяснений с близнецами и Блейзом; Гарри не представлял себе, что он им скажет. Если вообще соберётся говорить.

Ему действительно хотелось никогда в жизни не отправляться в Хогвартс.

* * *

В субботу, через неделю после злополучного похода в Хогсмид, состоялся квиддичный матч между Слизерином и Хаффлпаффом. Эту неделю Гарри пережил с трудом.

В результате нападения восемь человек было убито, двадцать шесть страдали от обычных последствий Круциатуса и режущих заклятий, одному отсекло мизинец на правой руке. Школа погрузилась в состояние нервного, истерического страха, нерассуждающего, как у загнанной в угол крысы; так Гарри не боялись и не ненавидели ещё никогда. Бесполезно было объяснять кому-то, что это не он, а какая-то сволочь под действием Многосущного зелья; все, кроме членов Эй-Пи, не вняли тому простому факту, что авроры, вроде бы задержавшие преступника с поличным, отпустили его практически сразу. Все видели чёрные волосы, зелёные глаза, круглые очки, шрам на лбу, и ориентировались на то, что видели; коридоры пустели на три метра вокруг, когда по ним ходил Гарри. Он предпочитал не гадать, что было бы, не будь у него защиты эмпата - наверное, в тот же день, четырнадцатого, и умер бы от боли.