– Ты... ты всё это вынул из моей памяти?

– Да, - кивнул Седрик.
– Это самые яркие, по-моему...

– Я же не так уж и плох в окклюменции, - буркнул Гарри смущённо.
– Как ты это сделал, а я и не заметил?

– Окклюменция здесь ни при чём, котёнок.
– Седрик озорно склонил голову к плечу - с таким изяществом, какого Гарри никогда не удавалось достичь.
– Это место... оно создано мной и тобой. И друг друга мы с тобой фактически выдумали - специально, чтобы видеться здесь и разговаривать. У нас всё теперь общее - и память тоже.

– Тогда почему я не помню ничего твоего?

– Потому что я умер, - напомнил Седрик, улыбнувшись.
– У меня нет памяти. У меня, если вдуматься, вообще ничего нет. Если бы я был ещё жив, тогда да, ты знал бы все мои секреты.

– Если у тебя нет ни памяти, ни чего-нибудь ещё вообще, то как ты приходишь в мои сны, как ты осознаёшь себя?
– Гарри не заметил, когда в нём проснулось обычное жадное любопытство до всего нового и непонятного.

– Не знаю, - Седрик пожал плечами.
– Это, сам понимаешь, никто никогда не изучал. Может быть, я есть, пока есть ты. Может, я существую только до какого-то определённого момента. Я вроде бы и помню всё, что со мной было... но как-то полупрозрачно, дымчато, как я сам.

– То есть, я могу проснуться, и ты больше никогда не придёшь?
– такой острой тревоги Гарри не испытывал уже давно.

– Пока я нужен тебе - я буду с тобой, - твёрдо пообещал Седрик.

– А... как ты это определишь - нужен ты мне или нет?

– Ты это и сам поймёшь.

– Не могу себе представить такую ситуацию...

– Когда старшие братья умирают, младшим ничего не остаётся, как вырасти... и тогда им уже не нужна поддержка старших.

– В таком случае, к чертям собачьим это вырастание!
– запальчиво заявил Гарри.

Седрик рассмеялся.

– Ты всё такой же котёнок... это твой стиль: посылать к чёртям все законы природы. Но ты вырастешь. Ты уже почти мужчина.

– Мне всего пятнадцать лет, - тоскливо сказал Гарри.
– И я ничего не понимаю в своей жизни...

– А её и не нужно понимать. Просто живи ею, - посоветовал Седрик.
– Живи так полно, так насыщенно и так ярко, как получится. Считай, что это мой братский завет тебе.

– Завет...
– хмыкнул Гарри.
– Слушай... я хотел тебя спросить... ты видел ангелов?

Дурацкая «ангельская» теория всё не давала Гарри покоя.

– Ангелов? Нет, - покачал головой Седрик.
– Ни ангелов, ни Бога, ни Дьявола - никого. Говорят, их можно увидеть, если пойти дальше...

– Куда дальше?

– Я, собственно, не знаю, как это место называется... царство мёртвых, рай, ад, что-то в этом роде. Призраки, вот как я, там не были. Если кто-то в этом роде и существует, то, наверное, специально нам не показывается. Чтобы живые ничего не знали.

– А как проще было бы, если бы знали...
– пробормотал Гарри.

– «Проще» - не значит «лучше», - грустно сказал Седрик.
– Практически никогда.

– А как же «всё гениальное просто»?
– вспомнил Гарри.

– Гений может быть и злым.

– Добро - вообще понятие растяжимое, - Гарри пришёл на ум Дамблдор - воплощение света в современном Магическом мире.

– Как и зло, - кивнул Седрик.
– Нет ни чёрного, ни белого. Есть радуга, котёнок.

Гарри замолчал - уже не апатично и вяло, а просто так, чтобы не тратить хрупкую тишину, не разменивать её на слова. Ему уже было что обдумать.

– И никогда не забывай, котёнок, что ты огонь и лёд, - добавил Седрик.

– Может, хоть ты объяснишь, что это значит?
– не выдержал Гарри.

– А зачем?
– искренне удивился Седрик.
– Это же и так понятно.

– А если не понятно?
– надулся Гарри.

Седрик в затруднении пожал плечами.

– Как бы тебе сказать... огонь и лёд - они оба обжигают. Один жаром, другой холодом, но ощущение одно и то же. И ты это умеешь. На обоих можно смотреть бесконечно, на их переливы, на свет огня и блеск льда... на тебя тоже. Я плохо объясняю, совсем неправильно, но ты поймёшь, если захочешь.

Гарри поморгал.

– Чем больше мне объясняют что-нибудь, тем большим идиотом я себя чувствую, - пожаловался он.

– Пока ты себя хоть как-то чувствуешь, это всегда можно исправить в лучшую сторону, - беспечно отозвался Седрик.
– Всё в порядке вещей, котёнок.

– Ничего себе порядочек, - проворчал Гарри больше для проформы, чем на самом деле возмущаясь чем-либо. Ответом ему был тихий смех Седрика.

Гарри проснулся от того, что его тряхнули за плечо.

– Гарри! Ну, просыпайся же уже...