– О, чёрт, - пучок иголок вошёл Рону под кожу, и Гарри заметил это, только уже залечив порез.
– Рон, у тебя эти идиотские иголки под кожей. Сейчас вырежу, не ходить же тебе с таким украшением, да и больно, наверно…

Гарри говорил тихо, больше занятый своими мыслями, чем речами; Рон ни в чём не возражал, беспрекословно замирая, когда палочка Гарри касалась изрезанного лица.

– А вообще, нефиг шляться по Запретному лесу, - пришёл к выводу Гарри.
– В следующий раз лучше другое место выбрать… Caedo!

– Стойте, Поттер!
– резкий голос за спиной заставил Гарри вздрогнуть, но, слава Мерлину, не разрезать кожу Рона дальше, чем следовало.

– Accio иголки в ране, - Гарри выкинул мерзопакостные иголки куда-то в сторону.

– Немедленно остановитесь!
– голос позади Гарри явно не привык, чтобы ему не подчинялись с первого раза.

– Curo, - Гарри залечил многострадальный порез и осторожно переместил голову Рона со своих колен на мягкую листву - которая, впрочем, тоже могла таить в себе какие-нибудь неприятные сюрпризы, не из прихоти же администрации лес считался Запретным.

– Petrificus Totalus!
– фу, какое неприятное ощущение; Гарри мешком упал на землю.

Незнакомые лица замелькали сверху.

– Мистер Уизли, с Вами всё в порядке? Он не причинил Вам вреда?
– отрывистые, почти равнодушные фразы.

– В-всё в порядке, - Рон был сбит с толку.
– Зачем вы это сделали? Гарри никогда не причинил бы мне вреда!

Чья-то нога в тяжёлом ботинке наступила на запястье правой руки Гарри; «Он же сейчас кости раздробит…»

– Кингсли, подбери его палочку, - распорядился незнакомый голос.

– Долиш, не хватит ли командовать?
– с раздражением отозвался знакомый голос Кингсли Шеклболта; должно быть, напарник сильно достал аврора своими потугами руководить, если на задании Кингсли позволяет себе такие подрывающие авторитет реплики.
– И сойди с его руки, сломаешь!

– С каких пор ты стал жалеть преступников, Кинг?
– судя по голосу, Долиш ухмылялся; тяжёлый ботинок всё сильнее давил, и Гарри, парализованный Петрификусом, не мог даже дёрнуться.

Кость большого пальца хрустнула; правда, почувствовали это только Гарри и Долиш. И ещё почему-то Рон.

– Прекратите!
– голос рыжего был почти истеричным; Долиш, застигнутый врасплох хлёстким ударом, потерял равновесие и упал.
– По какому праву вы его калечите?!

– Долиш, Кингсли, хватит собачиться, - вступил недовольный голос Аластора Грюма.
– Как сопляки из учебки! Берите его и идём в замок, разбираться.

– Ты считаешь, здесь есть в чём разбираться?
– голос Долиша дрожал от злости.

– Пока я возглавляю эту операцию, я решаю, есть ли в чём разбираться, - рявкнул Грюм.
– Кингсли, освободи Поттера и веди в замок.

Освобождённый Гарри стремительно откатился вбок и вскочил на ноги; правая рука пульсировала болью.

– Верните мне палочку, - потребовал он.

– Ты не в том положении, чтобы требовать, Поттер!
– встрял Долиш.

– Замолчи, Долиш!
– Грюм начал терять терпение.
– Парень, - это уже относилось к Гарри, - потерпишь без палочки час-другой?

– Нет, - упрямо мотнул головой Гарри.
– Когда на меня вдруг нападают со спины и ломают руки, я хочу быть вооружённым.

Грюм осуждающе покачал головой; Гарри и сам понимал, что, с точки зрения старого аврора, ведёт себя по-идиотски. Вряд ли ему ещё что-нибудь будут ломать прямо сейчас, и уж конечно, час или два без палочки он мог прожить. Но его в любом случае отправят к мадам Помфри, и если она узреет на его ладони беловатые шрамы, складывающиеся в слова «Я не должен лгать»…

– Хорошо, Кингсли, верни ему палочку, - раздражённо мотнул головой Грюм.

Гарри поймал свою собственность, поблагодарил Кингсли одними глазами и направил кончик палочки на раненую руку.

– Ferula, - снимать правильно наложенное Ферула мадам Помфри не станет, тем более что заклинанию диагностики оно помешать не должно. Убедится, что перелом есть, даст костероста и велит отлежаться. А потом можно будет как-нибудь выкрутиться.

– Идём, Поттер, - властно приказал Грюм и демонстративно развернулся к Гарри спиной - дескать, не боюсь я его, господа подчинённые, любители нападать на мальчишек со спины.

Гарри беспрекословно пошёл; время артачиться то ли уже прошло, то ли ещё не наступило.

В кабинете Дамблдора Гарри больше всего не любил портреты бывших директоров; большая часть их всегда была против учеников - или одному Гарри так везло, что всякий раз, как он здесь оказывался, он вынужден был слушать их шипение о «старых добрых временах», когда таких «наглых шалопаев и нарушителей беспорядка» наказывали как следует, не то что при мягкосердечном добром Альбусе. Сейчас они снова принялись за своё, и их голоса лезли Гарри в уши, раздражали, мешали сосредоточиться.