Все даже о квоффле забыли - наблюдают. Обри что-то тараторит, но я не слушаю.

– Блин, Снейп, это даже не смешно!
– возмущается Поттер.
– Отдай снитч! Выпусти его хотя бы!

– А что мне за это будет?
– спрашиваю.

– По морде тебе будет!
– бушует Поттер.
– Прекрати выделываться!

– Будешь грубить - заберу снитч себе как сувенир, - грожу я.
– Нигде в правилах не написано, что зритель, поймавший снитч, должен его выпустить!

– Пока снитч не поймает один из ловцов, игра не закончена, - напоминает Поттер.
– Ты что, хочешь, чтобы этот матч шёл вечно?

– Если он будет идти вечно, может, ты наконец-то сломаешь себе шею, - отвечаю зло.

И никак понять не могу - что я от него хотел услышать, если всё, что он говорит, меня так бесит? Чего ещё я ждал, когда ввязывался в этот диалог?

Поттер хмурится, горбит плечи. Квиррелл, выпутавшись из гриффиндорского знамени, пытается найти свою метлу, с которой расстался где-то по ходу дела. Мадам Хуч, зависнув в воздухе, судорожно соображает, есть ли в правилах что-нибудь на этот счёт; судя по тому, как долго она это делает - нету.

– Снейп… что ты хочешь за снитч?

– Поговорить, - ляпаю я.

Поттер вздрагивает.

– О чём?

– Неважно. Поговорить сегодня же вечером. Если согласен, я тебе пришлю сову с точным временем и местом.

Поттер смотрит на меня возмущённо, но беспомощно; ему идёт такое выражение лица. Может, он бы и рад меня проклясть на месте, но не при таком же скоплении народа.

– Хорошо, Снейп.

– И ты придёшь один, - подчёркиваю.
– Совсем один. Разговор конфиденциальный.

– Хорошо, - обречённо повторяет Поттер.

Даже знать не хочу, что он там успел себе представить своим извращённым гриффиндорским умишком.

– Отлично, - я выпускаю снитч. Тот снова зависает в воздухе, обиженно махая крылышками, и Поттер одним движением сграбастывает его.

Теперь осталось только придумать, что же я такое буду Поттеру сегодня говорить».

Глава 9.

Чтобы, улыбаясь, наслаждаться, надо, улыбаясь, страдать.

Акутагава Рюноскэ, «Слова пигмея».

В лесу у Малфой-мэнора было темно; Гарри осторожно зажёг огонёк на ладони; трепещущий язычок пламени освещал дорогу только на несколько шагов вперёд.

– Малфой, ты знаешь, как отсюда дойти пешком до Малфой-мэнора?

– Да.

– Веди нас к мэнору. И учти: никаких ловушек на этом пути не должно быть. И нас никто не должен заметить. Понял?

– Понял, - покладисто согласился Малфой и двинулся вперёд.

– Как-то оно слишком гладко проходит, - шёпотом заметил Фред, шагая бок о бок с Гарри.

– Это пока, - фыркнул Гарри тихо.
– Вот как залезем в мэнор, битком набитый Пожирателями, так всё станет очень шершаво.

Фред улыбнулся.

– У тебя мантия-невидимка случайно не с собой?

– Нет, - мотнул Гарри головой.
– Я, если честно, подумал, что под ней будет неудобно втроём. Толкаться будем, мешать друг другу… проще заклятие прозрачности наложить.

– Понятно. Тогда, может, прямо сейчас наложить его? А то я как-то неловко себя чувствую, когда мы тут вот так маячим.

– Можно и сейчас. Малфой, остановись, - Гарри стянул с шеи шарф Эй-Пи и связал им своё левое запястье с правым Малфоя.
– Вот так, чтобы не потерять тебя…

Теперь огонёк в одиночестве плыл над дорогой, создавая у сторонних наблюдателей, если таковые имелись, жутковатое впечатление; Гарри вспомнились маггловские легенды про огни святого Эльма. Кажется, понятно, откуда ноги растут у всех таких феноменов…

Ворота Малфой-мэнора подавляли своим если не величием, то размером уж точно. Высоту их Гарри оценил примерно на пять-шесть человеческих ростов; при этом сделаны они были из белого камня, образовывавшего такие тонкие витые узоры, что ни одна металлическая решётка не посмела бы с ними сравниться. Всё это неярко светилось в темноте и, совершенно очевидно, было переполнено магией.

– Малфой, если мы войдём, что случится?

– Если вы попробуете войти сами, вас испепелит, - с явной охотой сообщил Малфой.
– Если я проведу вас, как наследник рода Малфоев, главе рода будет сообщено о том, что я прибыл с двумя посторонними, но вы останетесь живы.

– Угу, только до того момента, когда дражайший Люциус узнает о нашем прибытии, - хмыкнул Фред.
– Мы можем войти так, чтобы никто не знал о нашем прибытии, и мы остались живы?

– Не можете.

– И никто не может?