Вот и помрачнел, очень хорошо. Умею я всё-таки гадости говорить, чего не отнять, того не отнять.

– Я не хотел…

– А мне показалось, что хотел, - вставляю я свои три кната.

– Да как я в здравом уме мог захотеть?!
– рявкает Поттер так, что стёкла звенят, и соскакивает со стола.
– Ты сальный ублюдок с отвратительным характером, как я мог хотеть тебя поцеловать!..

И затыкается. И на лице написано, что хотел бы проглотить все только что высказанные слова.

Вот только подавится.

– Как мило выслушать это от тебя, - я шутовски раскланиваюсь.
– Буду знать, что доблестные гриффиндорцы целуются только с теми людьми, от которых их тошнит…

– Снейп!
– вскрикивает Поттер досадливо.
– Я не…

– Не хотел? Вот уж позволь не поверить. Всё ты хотел - и поцеловать, и сказать, что я сальный ублюдок.

– Я по инерции, - обиженно говорит Поттер; его чёрная лёгкая чёлка падает на блестящие карие глаза за стёклами очков.
– Я привык, за пять-то с лишним лет… я не целую тех, от кого меня тошнит!

– А это, - интересуюсь, - был специфический гриффиндорский комплимент? Или завуалированное извинение? В последнем случае советую его отвуалировать немного, уж больно оно хилое и неприметное.

– Снейп, - злится Поттер, - на хрена ты меня сюда позвал? Чтобы поругаться? Этим можно было заняться на любой перемене…

– Нет, - говорю я, - не чтобы поругаться.

– А зачем?

Чтоб я знал.

– Поговорить, - отвечаю равнодушно.

– О чём?
– вот же настырный…

Я молчу.

– О чём, Снейп?
– повторяет Поттер настойчиво.

– Я и в первый раз прекрасно слышал твой вопрос. Можешь не повторять.

– Тогда где ответ?
– требует Поттер.

Мне никогда так сильно не хотелось убить его на месте.

– Есть такая страна, - начинаю вкрадчиво.
– И называется она Ответляндия. Там, по слухам и легендам, живут ответы на все вопросы. Что было раньше - курица или яйцо; догонит ли когда-нибудь Ахиллес черепаху; возможно ли блокировать Аваду Кедавру; что делал слон, когда пришёл Наполеон… всё, что ты хочешь узнать, есть в сказочной стране Ответляндии. Ещё там, говорят, текут реки верескового мёда, а берега у них из швейцарского сыра и свежей клубники, и там всегда тепло и хорошо, потому что есть ответы на все вопросы, и не нужно мучиться, допытываясь или доискиваясь до ответов самостоятельно…

Пока я несу этот бред, у Поттера медленно, но верно отвисает челюсть. Я уже начинаю опасаться, как бы он её не вывихнул.

– Снейп, - испуганно прерывает меня Поттер.
– Снейп, у тебя жар?

– Нет, - честно отвечаю.

– Тогда почему ты несёшь такую пургу? Ты сошёл с ума, да?
– с надеждой спрашивает Поттер.

– Я здоров, - твёрдо заявляю.
– И, предупреждая твои следующие дурацкие вопросы - я не пил, не принимал наркотики, выспался прошлой ночью и вообще нахожусь в здравом уме и твёрдой памяти.

– А непохоже, - очень искренне говорит Поттер.
– Ты к чему это всё сказал?

Я опять молчу, потому что придумывать новую порцию чуши сил нет, и внятного ответа не наличествует.

– Снейп, у меня такое впечатление, что ты сам не знаешь, что хочешь мне сказать, - заявляет этот неподражаемый придурок.
– И поэтому молчишь, как… как всевкусный боб Берти Боттс.

– Где ты берёшь такие сравнения?
– спрашиваю.
– Скажи мне название этого места, чтобы я обходил его стороной.

– Какой же ты противный зануда, - фыркает Поттер.
– Я просто вспомнил то, что сам нёс тогда, перед… поцелуем.

– Не вспоминай, - советую.
– Ничего умного ты всё равно не сказал.

– Это почему это?
– лукаво вопрошает Поттер.
– Я до сих пор уверен, что ты не такой, каким кажешься.

– Я кажусь сальным ублюдком с отвратительным характером. И я, как тебе ни прискорбно это слышать, именно такой и есть.

– Врёшь, - ничтоже сумняшеся говорит он.

Я не задумываясь бью его по щеке раскрытой ладонью.

Пощёчина выходит хлёсткой в тишине комнаты; за тот краткий миг, за который след ладони на его смуглой щеке наливается алым, я успеваю передумать сотни вещй - и что теперь мы снова устроим дуэль, потому что пощёчины он не простит; и что мне не стоило ни ловить снитч, ни устраивать этот, с позволения сказать, разговор, и что мне нравится, как гневно сверкают его глаза и как от жгучей обиды припухают губы.

Я бы сам поцеловал его сейчас, если бы не ждал, что он меня заавадит на месте.