– Твое право! – Первым, кто отозвался на обращение Убби, был сидевший к нему ближе всех пожилой северянин. – Твое право, – повторил он, поднимаясь со стула. – Хильмар Грунд уважает законы и не станет мешать Убби Сандаваргу вести «честный разговор» с домаром Скальдидом.

Молвив это, Грунд залпом осушил кружку, отер усы и неспешно, с подчеркнутым достоинством побрел к выходу. По пути он бросил на стойку бармена несколько монет, которые, как оказалось, были в Аркис-Грандбоуле еще в ходу, хотя и сильно упали в цене. А вслед за стариком дружно поднялись из-за столов и направились к двери прочие посетители. Все они также мимоходом расплачивались за выпивку.

– Большое спасибо вам, братья, за понимание! – не забыл поблагодарить Убби чутких сородичей, не пожелавших участвовать в чужой резне.

– Удачи тебе, Сандаварг! – бросил на пороге один из них. – Надеюсь, твой славный путь не закончится в этой дыре, и мы еще о тебе услышим!

Трактирщик и не подумал сгребать монеты, а, разразившись бранью, упал на колени и пополз под прилавок. Догадался ли он, о каком «честном разговоре» шла речь? Но даже если не догадался, предчувствия его не обманули. Нам было поздно идти на попятную, и без драки этот вечер в «Счастливой секире» уже не обойдется.

Красотки, которым не было дела до мужских разговоров внизу, уже вовсю тарабанили кулачками в дверь нужного номера. О чем именно их спросили из дверного окошечка, я не расслышал. Но те в ответ разразились таким заливистым смехом, что даже ожидай сейчас Скальдид нападение врагов, он вряд ли почуял бы снаружи угрозу.

Под звуки этого смеха мы припустили вверх по лестнице, к нашим ничего не подозревающим соратникам в юбках. Одна из красоток без тени жеманства оголила грудь и сунула ее в окошечко прямо в лицо тому, с кем сейчас говорила. Милашка определенно знала себе цену. Тут же на двери загремели засовы, а тот, кто их отпирал, разразился восторженной бранью, какой у северян принято выражать радушие.

– Работаем, как договаривались, Проныры! – напомнил нам на ходу Убби, прыгая по ступенькам. – Смотрите не облажайтесь, загрызи вас пес!

Да уж, попробуй взять себя в руки, когда они трясутся так, что того и гляди выронят ружье! Но время сомневаться закончилось, и теперь будь что будет. Главное, использовать на всю катушку фактор внезапности – лишь в нем заключалась львиная доля нашего везения.

Державшийся до сего момента кавалером Сандаварг вмиг утратил к дамам всякую любезность. И, подскочив к двери, грубо оттолкнул всю их компанию в сторону. Две девочки, запутавшись в юбках, растянулись на полу, остальные испуганно завизжали, но Убби уже не обращал на них внимания. Путь в резиденцию Скальдида был свободен, и нас теперь волновали только он и его охрана.

Отскочив на шаг для короткого разгона, Сандаварг со всей дури саданул по приоткрывшейся двери ногой. Вместо горячей красотки стоящему за порогом головорезу пришлось поцеловаться с дверью, что уже явно не походило на шутку. А после того, как в номер ворвался сам «шутник» и заехал плюхнувшемуся на задницу противнику пяткой в челюсть, тому стало подавно не до любовных утех. Как, впрочем, и до всего остального. Даже твердолобым сородичам Убби было трудно остаться в сознании, когда он проверял их лбы на твердость.

Первыми отреагировали женщины – жрицы любви, какие ублажали хозяев до нашего появления. Истошный визг ударил мне в уши, когда я с ружьем наперевес ворвался в номер следом за нашей главной ударной силой. Но что это были за вопли в сравнении с рявканьем «Мадам де Бум», которое, казалось, едва не разорвало барабанные перепонки. А ведь она крикнула всего-то вполголоса, поскольку я зарядил в нее лишь один патрон. Прежде мы еще не палили из ружей в зданиях, и я, дабы не оглохнуть, решил подстраховаться. Как в воду глядел! И один выстрел громыхнул так, что обе дамы, танцевавшие на столе нагишом, дружно хлопнулись в обморок. А что здесь было бы, пальни я сдуру дуплетом?

Вообще-то, я и стрелял только ради шума, выпустив заряд поверх голов северян и женщин. Картечь угодила в простенок между окон, превратила в дуршлаг висевший на стене круглый щит и сшибла тот с крюка. После чего уронила его на голову длиннобородому северянину, что вальяжно развалился в кресле прямо под ним, а между ног у него пристроилась, согнувшись, обнаженная чернокожая красотка. Щит был не таким увесистым, как брат Ярнскид, и не пробил домару (судя по описанию Убби, это был он) череп, а лишь съездил по нему плашмя. Наверняка при этом раздался громкий звон, но я его не услышал, поскольку уши мои были заложены. Явно как и уши всех, кто еще находился в комнате.

Сердце мое ушло в пятки, но я нашел в себе силы открыть патронник, выдрать из него дрожащей рукой рваную гильзу и затолкать в «Мадам де Бум» уже два заряда, какие держал в кулаке наготове. Это стоило сделать до того, как на меня набросятся, потому что иначе мне останется лишь отмахиваться ружьем, как дубинкой. Которая могла служить оружием лишь в руках северян, а в моих была для них не страшнее мухобойки.

Едва я закрыл патронник, как с хозяев сошло кратковременное оцепенение, поразившее их при нашем вторжении. Красотки, что не лишились чувств, с визгом бросились прочь из комнаты. Лишь на одной из них была одежда, да и та состояла из нижней юбки и единственного полуспущенного чулка. Прочие дамы улепетывали в чем мать родила, что в иной ситуации рассмешило бы меня до колик, но не сегодня.