– Пойдемте, товарищи...

...Навстречу советским парламентерам шли легионеры. Тоже - не парадного вида, хотя более чистые и свежие. И наверняка сытые. Лев Захарович усмехнулся: еда кончилась еще вчера утром, но сегодня, проснувшись, он обнаружил в своей фуражке узелок, а в нем - три больших куска сахару. Выяснилось, что тот самый белозубый башнер последнего уцелевшего танка - Каплер, ночью положил ему свой сахар. Весь, что у него оставался... Он собирался, было, разбранить хорошенько непрошеного доброхота, но, увидев огорченные глаза парня, просто не смог. Обнял его за плечи, и пояснил, что комиссар - такой же человек, как и все, а сахар нужно отдать раненым. Перед маршем их напоили сладенькой водичкой и погрузили в автомобиль... А эти сегодня плотно позавтракали. Даже побрились...

Лев Захарович машинально провел рукой по давно небритой щеке, усмехнулся. Переводчика-то он и не взял. Ну-ну...

Легионеры подошли совсем близко. Один из них - высокий, усатый, человек лет сорока на вид, внезапно заговорил по-русски:

– Испанское командование предлагает вам, во избежание бессмысленного кровопролития, добровольно сложить оружие. Всем пленным гарантируем жизнь, даже, - он чуть поморщился брезгливо, - даже жидам и комиссарам...

– Товарищ комиссар, - тихо попросил Семейкин, - разрешите, я ему вмажу?..

Не смотря на то, что говорил он очень тихо, усатый расслышал. Он презрительно взглянул на десантника, потом перевел взгляд на Мехлиса.

– Объясните вашему троглодиту, что такое парламентер, - гордо произнес он.
– От взбесившихся хамов трудно ожидать ведения войны по правилам цивилизованных людей, но...

– Объясню, - спокойно ответил Лев Захарович.
– Можете не сомневаться. А заодно, - он слегка улыбнулся, - объясню ему, что такое недобитая белая сволочь. У вас все?

Легионер побагровел, но сдержался и ответил:

– Испанское командование дает вам один час на размышление. Доведите до сведения ваших людей наши предложения. Честь имею!

– Где?
– поинтересовался Мехлис с невинным видом.
– И раз имеете - почему не пользуетесь?

В ответ раздалась матерная брань...

– ...Вот, товарищи, и все, что предлагают нам фашисты, - Лев Захарович обвел взглядом окруживших его бойцов.
– Что скажете? Примем предложение? Что будем им отвечать?

– А хер им в глотку не предложить?
– спросил кто-то.

В толпе красноармейцев раздались смешки. Мехлис нахмурился:

– Кто это сказал?

– Ну, я, товарищ корпусной комиссар, - вперед протолкнулся Веня Каплер.
– Могу и еще раз повторить: хер им в глотку, а не сдаваться!

Мехлис подумал, а затем широко улыбнулся:

– Кто-нибудь не согласен с мнением товарища Каплера?

Бойцы словно взорвались! Они орали, свистели, улюлюкали, почище немногочисленных басков, которым еще только переводили Венины слова. Сквозь шум и гам прорезался могучий бас Домбровского:

– А глубоко, товарищ Каплер?

– Что "глубоко"?
– опешил Веня.

– Хер в глотку, глубоко?

Каплер не успел ответить, как вмешался Киреев:

– Чтобы из жопы вылез, товарищ старший лейтенант!..

Лев Захарович смотрел на своих бойцов, и в груди у него растекалось какое-то удивительное, сладкое чувство, словно у отца, смотрящего на подросших, окрепших сыновей. Красноармейцы, которым скоро предстояло пойти в атаку, у которых кончилась еда и были на исходе патроны, веселились! Забыв о смерти, они хохотали, корчились от смеха, хлопали друг друга по плечам и спинам - словом, вели себя словно расшалившиеся дети. Мехлис незаметно смахнул слезинку:

– Товарищи! Товарищи...

Шум стих словно по мановению волшебной палочки. Теперь все смотрели на комиссара...

– Товарищи! Родные мои...
– голос Льва Захаровича предательски дрогнул.
– Спасибо вам, дорогие мои... От всего сердца, от всего нашего Союза, от товарища Сталина - спасибо вам, ребята...

...Через час со стороны легионеров снова раздался сигнал к переговорам. Мехлис поискал глазами горниста, но тут...

Горнист, последний уцелевший из оркестра второго стрелкового полка поднес к губам сияющий медью корнет и в тишине раздались первые такты "Интернационала". Он стоял, над залегшими перед броском десантниками, стрелками, ополченцами, стоял гордо и прямо, выдувая бессмертное "Вставай, проклятьем заклейменный..."

– Весь мир голодный и рабов!
– подхватил вдруг широкоплечий невысокий стрелок и встал с винтовкой наперевес.

Он чуть помедлил и внезапно шагнул вперед...