Шрифт:
– Кипит наш разум...
– легко, прыжком поднялся Домбровский и тоже шагнул вперед, сжимая в руках ППД.
– Возмущенный...
– завопил старшина Политов, вскакивая вслед за своим командиром.
– И в смертный бой вести готов!
– Мехлис зашагал вместе с бойцами, туда - к позициям легионеров.
– Это есть наш последний...
– рычал мехвод Киреев, налегая на рычаги.
– И решительный бой!
– орали на два голоса Ястребов и Каплер, мотаясь в башне.
– Con " Internationale"...
– рявкнул могучий баск, торопясь за танком.
– Воспрянет род людской!
– гаркнул Эпштейн, потрясая винтовкой.
С той стороны ударили было пулеметы, ожила пушка, но танк, расстреливая последние снаряды, заставил их замолчать. Горнист лежал в луже крови, последним усилием прижимая к груди иссеченную осколками медь, но над полем, не умолкая, гремело:
Никто не даст нам избавленья Ни бог, ни царь и ни герой! Добьемся мы освобожденья Своею собственной рукой!С той стороны вдруг тоже поднялись цепи. Легионеры не выдержали ожидания и сами рванулись в атаку.
Это есть наш последний И решительный бой! С "Инернационалом" Воспрянет род людской!Красноармейцы и баски рычали и хрипели грозные слова Эжена Потье, и последний БТ-5 будто аккомпанировал им лязгом траков и ревом мотора.
Весь мир насилья мы разрушим До основанья, а затем...Мехлис прищелкнул к маузеру колодку и приготовился стрелять. И в этот момент:
Смело мы в бой пойдем За Русь Святую! И как один умрем За дорогую!Набранные в легион русские белоэмигранты решили внести свои пять копеек в общее веселье. Сомкнувшись плечом к плечу, выставив вперед маузеровские винтовки с примкнутыми клинковыми штыками, они шагали, точно на параде. Словно бы ожили кадры кинофильма "Чапаев" и вновь на красные позиции маршируют капелевцы...
Смело мы в бой пойдем За Власть Советов! И как один умрем В борьбе за это!заорал кто-то над самым ухом Льва Захаровича. Мехлис невольно оглянулся: это был красноармеец Бабаяров, комсомолец-хлопкороб из Узбекистана. Нещадно коверкая слова, он даже не пел, а выкрикивал:
Рвутся снаряды, Трещат пулеметы. Врагу не сдаются Красные роты.Песню подхватили, и тут же заглушили нескольких бывших белогвардейцев. Теперь над полем неслось и катилось:
Вот показались Белые цепи, С ними мы будем Биться до смерти!Уже никто не шагал: друг на друга бежали две неуправляемые человеческие массы. Нет! Не человеческие! Навстречу друг другу мчались две звериные стаи, ибо ни в ком уже не было ничего человеческого. Мехлис выстрелил в набегавшего на него легионера - тот мгновенно упал, словно у него из-под ног выдернули землю. Рядом кто-то взревел, заматерился, и под ноги Льву Захаровичу рухнул, обливаясь кровью из разорванного штыком горла, еще один легионер. Началась всеобщая свалка, в которой изредка хлопали выстрелы, но больше было работы штыку-молодцу...
...Андрюша Буровский не служил в армии. Не считал нужным и всегда немного презирал "сапогов". Профессорский сынок, он был вывезен родителями из России тогда, когда его ровесники-гимназисты примеряли на себя юнкерские шинели, учились брать прицел и ходить в штыки. А Андрюша доучивался в это время в прекрасной Франции, не забывая, правда, на все лады проклинать при этом взбунтовавшихся хамов, отобравших у профессорской семьи... Да какая разница, что именно отобрали?! Хамы, и весь сказ!..
Он не страдал в эмиграции, не мыкался в поисках хоть какой-нибудь работы, чтобы добыть себе пропитание, не ощущал себя лишним - отнюдь! Дипломированный историк, автор нескольких научных трудов, спортсмен и охотник, он прекрасно вписался в новую жизнь на новой родине, но вот Испания... Он и сам толком не мог вспомнить, почему оказался в группе тех, кто отправился к генералу Франко "противостоять мировому большевизму". Дворянин, ученый, он, тем не менее, надел на себя форму лейтенанта Легиона, и отправился на фронт, правда - в качестве офицера-пропагандиста. Именно поэтому он и пошел с парламентерами, уговаривать сдаваться своих бывших соотечественников. Но разве можно уговорить темных, забитых людей, вроде давешнего здоровяка, собиравшегося ему "вмазать", особенно, если ими командуют жиды, вроде этого, в кожанке. Комиссар... Встретить бы его, да дать в морду... Небось разом бы забыл, что комиссар...