Не расслабиться окончательно Титу не позволила лошадь, которая вдруг остановилась, а затем пошла спотыкаясь. Спешившись, Тит осмотрел ее ноги, но никаких повреждений не обнаружил. Но тут взгляд его привлек лежавший на земле сверкающий кусок металла: то была solea ferrea, широкая железная подкова. Проверив копыта скакуна, он определил, что найденная подкова слетела с копыта передней правой ноги коня; кроме того, та, которой было подковано копыто задней правой ноги, шаталось во все стороны. «Удивительно, — подумал Тит, — как она не отвалилась еще раньше». Проклиная имперского кузнеца, Тит начал снимать с лошади седло и сбрую. Карта его была бита. Рисковать здоровьем коня не имело смысла; теперь преследователи в любом случае настигли бы его. Пешком он тоже далеко от них не ушел бы; посреди покрытой лишь травой равнины, в отсутствии леса, в котором можно было бы укрыться, он походил на помещенного в загон молодого бычка. Спрятав седло и сбрую в кустах (напрасный поступок, вздохнул Тит), он оставил лошадь пастись на лугу, а сам, прихватив переметную суму, в которой лежало ценное послание, зашагал, за неимением другой альтернативы, в направлении Луки.

Пройдя километров, наверное, пять, он вышел к странному месту, настоящему «городу», который составляли десятки конусообразных курганов. Этрусские захоронения тысячелетней давности? Чувствуя себя загнанным в нору зверьком, Тит спустился по тоннелю в одну из гробниц. В качестве укрытия она не годилась. Стоит преследователям заметить его лошадь, как они поймут, что всадник далеко уйти не мог. Хорошо еще, что вход в гробницу узок и им придется спускаться в нее по одному. Придется сражаться до последнего…

Все, конец красивым мечтам, горько подумал юноша: мало того, что он задание провалил, так еще и погибнет от рук неизвестных убийц. Нужно хотя бы позаботиться о том, чтобы письмо Бонифация командиру гарнизона Луки им не досталось. Вынув из сумы запечатанный свиток пергамента, Тит порвал его на крошечные кусочки и, не без труда, начал их проглатывать, один за другим. Когда последний из них скрылся во рту, Тит подошел ко входу в тоннель и упал духом: пятеро всадников стремительно приближались к захоронениям. Когда они оказались на расстоянии ста шагов, Тит смог наконец их рассмотреть: солдаты, главный — настоящий великан.

Пятеро против одного: несмотря на все его боевые навыки, ему не устоять. По крайней мере, попробую прикончить одного-двух, решил Тит. Вытащив меч из ножен (как agens in rebus, он получил униформу и оружие), Руфин-младший спустился на метр ниже. Пока ждал, разглядел странные рисунки на стенах: танцующие девочки, борцы, музыканты, души мертвых, уносимые добрыми или злыми духами.

Снаружи раздались шаги. Затем невидимые преследователи засыпали Тита градом вопросов о цели его путешествия. Подавив искушение поторговаться за свою жизнь, Тит упорно хранил молчание. Если пришло время умереть, он умрет достойно.

Наступила долгая пауза. Затем один из стоявших наверху громко рассмеялся, и знакомый голос произнес:

— Игра окончена, Тит. Можешь выходить.

Голова Тита пошла кругом, когда он увидел улыбающееся лицо Бонифация.

— Отличная работа, Тит Валерий, — сказал комит. — А тебя и не догнать: шустрый ты оказался парень. Что ж, теперь все можем возвращаться домой.

— Но… моя миссия, господин? Сообщения?

— С первой частью своего задания ты справился блестяще, вторая же была лишь уловкой.

— Значит, и подковы моя лошадь потеряла благодаря вам? — Тит почувствовал, как внутри закипает гнев.

— Ты прав: над ними, скажем так, «поработали» во время твоей остановки в Плаценции. — Бонифаций пожал плечами и сконфуженно улыбнулся. — Второе послание было строго секретным. Надеюсь, ты его не читал? Или все же прочел?

— Конечно же, нет.

— Ну если бы прочел, то ознакомился бы с одной из поэм Катулла. Какова, кстати, ее судьба?

— Я ее съел.

На какую-то долю секунды на лице Бонифация отразилось замешательство, затем он разразился громким смехом; не отставали от комита и четверо его спутников. Ярость и негодование, зревшие внутри Тита, мгновенно рассеялись, и он нашел в себе силы выдавить кислую улыбку. Когда Бонифаций взялся проверить его сумку, Руфин-младший уже не улыбался, но понимал, что действия полководца вызваны не прихотью, а жесткой необходимость.

В порыве, напомнившем Титу жест Аэция, спасенного им от неминуемой смерти, Бонифаций схватил молодого Руфина за руку и крепко ее пожал.

— Не сердись на меня, мой юный друг, — сказал он. — В моем положении я должен быть уверен, что могу доверять тем, кто мне служит. Я рад, что ты прошел это небольшое испытание с честью, как и подобает настоящему agens.